Проверяя Сенатора

за бедра, кончающим в меня, срывая последнюю завесу всего моего сопротивления.

– Ты моя. Создана для меня. Только для меня. Я владею твоей сладкой киской. – Он

частично говорит правду. Он владеет куда больше мной. Он владеет моей душой и я

моргаю, чувствуя, как слезы обжигают мои глаза.

Он опускается на меня, мы оба тяжело дышим и он обвивает меня своими руками,

находясь в этом омуте невесомой свободы.

Мое сердце стучит в унисон с его грохочущим сердцем, ощущая, как его грудь вздымается

около моей. Он опускает свое лицо к моей шее, посасывая и целуя мою кожу. Когда наше

затрудненное дыхание приходит в норму, мой затуманенный разум становится более

ясным. Я не выкрикивала вслух все те мысли, которые вышли из–под контроля в моей

голове, и я сглатываю, облегчение проходит сквозь меня.

– Малышка, это было нереально мощным. – Его голос хриплый, с легким намеком на его

южный акцент. Это из–за того, что мы только что испытали один из невероятно сильных

оргазмов, известных человечеству, и когда он приподнимает голову на несколько

сантиметров, наши взгляды снова встречаются, и я ощущаю снова прилив чувств, которые

пронзают мое сердце.

Никто никогда не смотрел на меня так, как делает он. Настоящий первобытный голод и

взгляд собственника, я закрываю глаза, боясь, что он увидит все, что я чувствую и не могу

скрыть. Кусочки меня – миллион разбившихся осколков, и я удивлена тем, что он не

приказывает мне открыть глаза. Я чувствую его пальцы на моем лице, скользящие по

щеке. Он расстегивает пряжку и на долю секунды, я боюсь, что будет, когда он вынет кляп,

те эмоции, находящиеся внутри меня, могут выйти из под контроля моего разума и

запросто слетят с моего языка, выдавая все, о я чем стараюсь умалчивать.

– Медленно... открой, – шепчет он. – Твоя челюсть может чувствовать некоторый

дискомфорт.

Он хватает несколько салфеток и вытирает мой подбородок. Я делаю так, как он велит, и

чувствую, что мой рот совсем не болит – я немного смущена тем, сколько слюней у меня

вокруг рта. Хотя нет... неправда, моя челюсть немного болит, пока я сжимаю его и

разжимаю.

Он слегка сдвигается, запустив пальцы в волосы, пока его глаза прослеживают вдоль

веревки, которая удерживает меня связанной в его постели. Я вижу, как сжимаются

мышцы его челюсти и мне становится интересно, о чем он думает. – Прекрасно, – говорит

он мягко, – я ведь не могу держать тебя здесь вечно.

Также аккуратно, как и когда он связывал меня, его пальцы развязывают первый узел на

моем запястье, разматывая веревку и возвращая чувствительность моим онемевшим

конечностям. Как только я освобождаюсь, я осознаю всю иронию происходящего, что я

вовсе не свободна. Вокруг моих запястий остались следы и вижу, как он гладит своими

руками кожу на моих запястьях, нежно шепча мое имя, будто произносит древнюю

молитву. Он становится на колени рядом со мной и у меня возникает чувство, что это он

склоняется в подчинении мне. На секунду я кладу голову на его плечо, он будто тщательно

собирает меня по кусочкам, кусочкам, соединенным между собой шелковой веревкой и это

выбивает из колеи.

– Дай я, – говорит он и тянется к бутылке, стоящей на тумбочке, до сих пор я даже не

заметила ее. Он проводит пальцами по следам на мне, оставленным веревкой. Так что, я

единственная, кто пытается держать себя в руках.

– Это было невероятно, – говорю я, отчаянно пытаясь говорить так, чтобы не дрогнул мой

голос.

Глава 17

ВОТ ВЕДЬ БЛ*Ь.

– Джонатан Ричер прибыл на встречу с вами, – сообщает мне сотрудник по интеркому и я

стискиваю зубы. Я избегала его с тех пор, как послала анонимные письма Джексу. Я

должна поговорить с ним и выяснить, будет ли он продолжать свои разоблачения. Черт

побери, я мельком смотрю на свой сотовый, затем оглядываю поверхность своего стола с

разбросанными по нему файлами, заметками и письмами. Если сказать, что у меня много

работы – это ничего не сказать. Все наше утро, в стенах офиса Беннетта, было кувырком и

весь этот переполох все еще продолжается.

– Я сейчас буду. – Сейчас одиннадцать и Джон должен быть в офисе Джекса. После

выступления президента час назад, с объявлением о том, что ведутся переговоры и будут

сняты запреты на торговлю с Кубой, наш многоканальный телефон завален звонками. За

последние двадцать минут мы все «навалились», чтобы помочь ответить на поступающие

звонки.

Когда я вхожу в приемную, лицо Джона мрачнее тучи. Наши взгляды встречаются и он

становится еще мрачнее. Хрень. Двойная хрень. Неужели его уволили из офиса Джекса? Я

не хочу, чтобы это случилось.

– Эй, давай пройдем в мой кабинет, – говорю я, здороваясь с ним, чувствуя себя жалким

предателем.

– Кабинет? – Он горько смеется. Его тон настолько резок, что сотрудник, сидящий за

рабочим столом Норы, бросает на него взгляд.