Проверка на отцовство

Я набрала полную грудь воздуха и выдохнула, прислушиваясь к себе. Мне больше не было жарко, лишь ощущение распирающей груди, и все. Молоко прибыло и больше не потечет. Только вот оно уже испачкало мне не только нижнее белье, но и футболку. Позорище-то какое. Как мне сейчас встать и идти смотреть дом? Как объяснить… 

Да к черту все!

— У меня пришло молоко. Мариша заснула, не попив его, и… — выпалила я. — Теперь у меня грязная футболка. 

Я быстро опустила ноги на пол, задевая пальцами ног грудь мужчины. Мои ступни утонули в мягком ворсе ковра, кончиками касаясь носков мокасин Вавилова. Глеб сглотнул, уставившись на мою футболку, и хрипло проговорил:

— У меня в машине есть несколько запасных комплектов одежды. Могу предложить свою футболку.

Я кивнула, а он быстро поднялся и уже у выхода резко остановился, словно натолкнулся на стену. 

— Это получается…  — Мужчина обернулся и жестко посмотрел на меня. — Ты соврала врачу и не прекратила грудное вскармливание?

Вот же…  Я действительно соврала своему перинатологу. Лишь бы она от меня отстала с постоянными рекомендациями прекратить кормить Маришу. Хотя она ни разу не высказала ни одной конкретной причины, из-за чего мне нужно было это сделать. Лишь обтекаемое: «Так будет лучше». 

Кому лучше? Ответ на этот вопрос я так и не нашла.

Отвела взгляд от мужчины, потому что собраться мысленно, глядя на него, было неимоверно тяжело, и, выдохнув, ответила, попытавшись добавить в голос всю свою уверенность. Ведь Вавилов должен был понять, что я не отступлю, это не моя блажь или прихоть, это забота о моем ребенке.

— Да. Потому что она меня замучила, советуя постоянно прервать грудное вскармливание.

— Это врач тебя замучил? — мужчина опешил, это было хорошо слышно по его растерянному голосу. — Я думал, ты умнее.

— Вот не надо. — Я посмотрела на Глеба и прищурилась, стараясь сдержаться, потому что безумно захотелось расплакаться. Вот так, ни с того ни с сего. Хотя почему же ни с чего? Сегодняшний убийственный день готов был меня доконать. — Она не назвала ни единой адекватной причины, почему нельзя. Если ты такой умный, почитай информацию в интернете, — зашипела я, хотя хотелось закричать.

— Ты еще приведи как аргумент то, что на заборе написано. Ну а что? Квалифицированные люди пишут. Не кто-нибудь там. Жизнь уличную прожили.

— Что за глупости ты говоришь? — растерянно мотнула головой, глаза все же начали увлажняться. Это было выше моих сил.

— Глупости говоришь ты, ссылаясь на статьи в интернете, — хлестко и зло сказал он, словно ударил наотмашь своими словами. — Врачи никогда не будут ничего просто так советовать. Если есть хоть самая маленькая, — Вавилов сложил большой и указательные пальцы, показывая жест “мало”, — вероятность вреда ребенку, пускай даже гипотетического вреда, то эту причину нужно исключить.

— А второго ребенка голодом заморить? — заорала я. Глеб даже не успел ничего ответить, Марина проснулась, оглушив дом своим криком. 

Это же я ее и разбудила. Что со мной происходило? Я еще никогда не была такой ужасной матерью.

Подскочила к малышке и услышала злой голос мужчины:

— Наверное, проще другого ребенка прикончить. Проблем меньше, да, Леся?

Я встала как вкопанная, не дойдя до дочери, но она меня заметила и перестала плакать, заулыбалась во все имеющиеся у нее зубы, а я не могла поверить в услышанное. 

Когда я обернулась, чтобы хоть что-то ответить Глебу, его уже не было. Он вернулся лишь через четверть часа, я за это время успела покормить дочь. Молоком. Словно из чувства внутреннего протеста, мне хотелось, чтобы Вавилов зашел в гостиную именно в этот момент, чтобы увидел, что со мной все в порядке. И с ребенком тоже. У меня не болел живот. Все гормоны в норме, показатели на УЗИ хорошие. Что еще хотела от меня эта врачиха и Вавилов вместе с ней?

— На, переодевайся, и поедем. — Глеб протянул мне футболку, наконец-то появившись в гостиной. 

— А как же осмотреть дом? 

— Можешь посмотреть его сама. У меня больше нет желания. Я тебя подожду здесь, — спокойно сказал он, сложив руки на груди. Его взгляд был скучающим, но слова жгли, задевая мои болевые точки, — Ты же у нас не маленькая, а взрослая самостоятельная женщина, которая принимает только верные решения, так что… Иди и смотри. Думаю, ты в состоянии разобраться сама.

Я кивнула и, подхватив Марину на руки, пошла к лестнице, ведущей на второй этаж, лишь бы подальше от него. Наступила сразу на вторую ступеньку и услышала тихое:

— Давай мне Марину. 

Я вздрогнула и еле удержала равновесие от неожиданности. Вавилов, поддержав меня, встал на лестницу рядом со мной и протянул ладони к Марине. 

— Почему ты…

— Тебе нельзя поднимать тяжести, — понял он меня с полуслова. Лучше бы в другом понимал. — А дочка у тебя не такая уж и легкая, чтобы ты сейчас с ней ходила, дом осматривала. Давай, Леся. 

Я отдала ему Маришу и попыталась не растечься тут же лужицей, потому что дочь обняла его своими маленькими ручками за шею и, чуть отстранившись от него, радостно заглядывая в глаза, начала что-то рассказывать. На своем, на детском.