Провидец Энгельгардт

«Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. Путешественник ездит из края в край по России, не зная ни одного слова по-русски, и везде его понимают, исполняют его требования, заключают с ним условия. Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaud (ротозей,); никогда не заметите в нём ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности. Наш крестьянин опрятен по привычке и по правилу: каждую субботу ходит он в баню; умывается по нескольку раз в день… Судьба крестьянина улучшается со дня на день по мере распространения просвещения… Благосостояние крестьян тесно связано с благосостоянием помещиков; это очевидно для всякого. Конечно: должны ещё произойти великие перемены; но не должно торопить времени, и без того уже довольно деятельного. Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества…»

Конечно, при описании условий жизни крестьянина Пушкин, в соответствии с целью своей статьи, а также памятуя о цензуре, вынужден был полемизировать с Радищевым, который называл помещиков «звери алчные, пьявицы ненасытные», и потому всячески смягчал картину крестьянской жизни. Но во времена Энгельгардта казна, помещики и кулаки изымали у крестьян не только весь прибавочный продукт, но и значительную часть необходимого. Однако то, что Пушкин отмечал как исключительно положительные качества русского крестьянина, есть выражение его искреннего его убеждения.

Перейду от Пушкина к нашим современникам. Профессор Сергей Кара-Мурза – человек уважаемый в научных кругах. Он встречался в своей жизни со многими известными людьми, но признаётся, что не встречал никого столь же умного, как его дед, не слишком грамотный казак из Семиречья, обладавший умом поистине космического размаха, живущим в истории как в собственном доме и умевший делать своими руками всё, что нужно в разнообразном крестьянском хозяйстве и быту. (А русский «справный крестьянин» обычно сам изготавливал себе и соху, и борону, строил свой дом и всё необходимое в крестьянском обиходе.) И когда представляешь себе этого самородка, то поневоле соглашаешься с профессором: «Русский крестьянин – гордость человечества». Может быть, не все с этим согласятся, но, по крайней мере, один единомышленник у него был. Это Мао Цзэдун. Правда, он говорил (примерно то же) о китайском крестьянине.

Но если мы говорим о честности крестьян, их готовности помогать ближним вплоть до момента, когда и самим придётся идти за милостыней, о других высоких проявлениях человечности, то ведь для этого нужна была какая-то нравственная или мировоззренческая опора, не так ли? Такой опорой была религия, сознание того, что, как бы ты ни крутился в этой жизни, а настанет момент, когда эта жизнь закончится, и каждому придётся предстать перед Богом, чтобы дать ответ за все твои деяния – добрые и злые. Да, большинство крестьян верило в Бога, но исповедовал «народное православие», часто весьма далёкое от того, чему наставляли паству церковные иерархи. Религиозности крестьян, а также сельского духовенства далее будут посвящены особые главы.