Провинциальная история

Он теперь не сам по себе, а… а ведьму представляет.

Вот.

— Вернуся, — решившись, пообещал он. — Отслужу и вернуся! Честное слово!

И сам в то поверил.

— Привезу подарков… тебе от. И Зоське. И маменьке тоже.

— И Аленке?

— И Аленке. Только скажи, чтоб не вздумала носу воротить. А то я тоже гордый!

И грудь выпятил.

— Не будет. Ты ей глянулся, — доверительно сообщила сестрица. — Она с самого началу хотела, да маменька все противилася. Думала, что куда получше тебя пристроит. Да никого иного не нашла. Уж больно ты, Антоха, никчемушный.

Кто никчемушный?

От обиды булка поперек горла комом стала, хотя ж свежая, утрешняя, почитай.

— Я?

— А то… безрукий и безголовый…

— Да я… я… меня ведьма знаешь, как ценит! Я тут у ней главный! — Антошка аж привстал.

Выдумали.

Никчемушный… забор им править. Колодец чистить. Да он, может, жизнью вообще для чистки колодцев непредназначенный.

— Да ну? — Акулинка, убедившись, что никто-то не собирается её гонять, разом осмелела. И руки в бока уперла, глянула этак, снисходительно, как маменька глядела, когда у Антошки вновь чего не выходило. — И чегой ты делаешь?

— А все делаю! Что повелит, то и делаю!

Чистая правда, за между прочим. Правда, повелевала не столько ведьма, та вовсе будто понятия не имела, как оно нормальный дом в порядке блюсть, но купчихи.

Акулинке того знать не надобно. А то ишь глядит, с насмешечкою этакой, будто знает чегой-то.

— Она меня за между прочим с собою берет. В Китеж!

— В Китеж? — Акулинка рот и приоткрыла. Сама-то, небось, дальше Селища, где маменькины родители жили, не бывала. И Антошка не бывал. Но он-то вот и побывает.

— Ага… скоре выезжаем, — ответил он солидне. — Ведьма… все ведьмы. Княжич…

— Княжич… — глаза Акулинки мечтательно заблестели. — Всамделишний?

— А то… их даже два. Правда, один обороченный…

— В жабу?

— Хуже. В бабу.

Акулинка впечатлилась так, что рот раззявленый руками прикрыла.

— Осерчали на него ведьмы крепко. Но ничего, глядишь, подуспокоятся и назад обворотят. Еще мажик поедет, который местечковый старший. И Баськи с Маланькой. Это купчихины дочки. Тоже ведьме служат. Она им по королевичу обещалась.

Акулинка совсем прониклась.

И даже заерзала.

— Вот так и обещалась?

— А то! Сам слыхал… так и сказала, мол, будете служить верою и правдой, так за королевичей замуж выйдете… кажной найду, — слыхал он, правда, не от ведьмы, а от Баськи, но это же ж почти то же самое. — И как сказала, так и громыхнуло за окошком. Свет белый погас, небо потемнело…

Врать у Антошки всегда получалось хорошо, с душою. А тут еще и слухают. И верят. И… И он, покосившись на сестрицу, продолжил:

— А мне хотела королевну, только на кой мне королевна в доме? Я так подумал. Небось, она ж совсем ничему не ученая. Ни скотине там дать или сготовить чего, ни корову подоить, ни огороду прополоть, ни прибраться… какой с этой королевны толк-то? Аленка, она куда как лучше будет… справнее…

Сказал и поверил.

И поверивши добавил:

— Так и передай, что возвернусь из Китежа, так и оженимся…

За окном громыхнуло, но слабо, далече. Гроза идет? Надо бы ставни позакрывать. Пусть дом и магический, чарованный, но как позаливает водою, так никакие чары не спасут.

И крупы перебрать тоже.

И замочить…

…делов-то… тут бы самому управиться, а еще если королевна… нет, королевна Антошке и вправду без надобности.