Провинциальная история

Кот… это же почти издевательство! Она не старая дева, чтобы с котом жить и… и котенок смотрел печально. В желтых глазах его Стасе почудилась совершенно человеческая и какая-то до боли понятная печаль, словно она вдруг увидела отражение себя. И… и почему она должна отдавать?

Квартира у нее имеется.

Пусть однушка и вторичка, и ремонт в ней еще тот, дядей Колей сделанный, только самую малость обновленный Стасей, но что коту до ремонта?

И она все же решилась взять котенка на руки, а когда взяла, то поняла, что в жизни с ним не расстанется. Он, такой крохотный, такой легкий, лежал на ее ладони и тяжело дышал.

У котенка обнаружился бронхит.

И ушные клещи.

И…

— Случается, — сказала ветеринар. — Если брать в непроверенном месте. Но ничего, с виду крепкий, выходим. Ему витаминок бы попить, а лучше прокапать, потому как подозреваю, что без рахита дело не обойдется…

Капали.

И оказалось, что котик — это не так-то дешево и просто, но в кои-то веки денег было не жаль. А котик рос, рос и вырос…

Стася улыбнулась и почесала Беса за ухом.

Вырос.

Что тут еще скажешь?

А впереди показались кованые ворота, перед которыми кобылка и остановилась.

— Это… — возничий замялся. — Того… приехали, госпожа ведьма…

И картуз с головы стащил, согнулся в почтительном поклоне, не спуская, однако, взгляда с ведьмы. Мало ли, что ей в голову втемяшится? Вдруг осерчает на что да и обратит честного человека в жабу.

Или в кого похуже.

Но ведьма лишь вздохнула тяжко-тяжко и с возу слезла, потянулась, согнулась, в спину упираясь — со злости ее скрючило или от старости, ибо всем известно, что ведьмы — твари древние и любят людям головы дурить, личины молодиц примеряя — да и побрела к воротам.

Медленно так.

Прихрамывая.

И Килишка уверился, что именно эта ведьма стара. Лет двести ей, может, а то и все триста, вона, Килишкина тещенька, чтоб ей икалось, в недобрый час помянутой, так же ходит, только еще и бурчит все время. А стало быть…

Килишка оглянулся, прокляв тот момент, когда согласился на Гришанькины уговоры и ведьму повез, ему бы тихонечко и домой… и…

— Мр-ряу, — сказал черный зверь, уставившись на Килишку круглыми своими глазищами. — Мр-ры!

— Да я так… — Килишка сглотнул. — Я ж… просто…

Зверь сел на тропинку.

А Килишка с тоской подумал, что домой его точно не пустят, что сейчас заманит ведьма в дом и заставит служить семь дней, которые на самом деле годами обернутся. И как отпустит, то окажется, что все-то в городе про Килишку забыли.

И жена вновь замуж вышла.

И дети его другого папкою называют…

Себя стало жалко до невозможности. Килишка шмыгнул носом и дал зарок, что если живым выберется, то… то пить бросит! Вот как есть бросит! И жене платок купит. Два! И теще тоже! Два! Чтоб ей в оба закрутиться. А еще…

Додумать не успел. Ворота в заброшенную усадьбу — а про нее в городе и слухи-то пускать опасались, до того дурным место было — отворились с протяжным скрипом, и ведьма велела:

— Заводи…

А зверь ее усмехнулся.

Три… три платка теще… если живым выберется.

Глава 3 Где Верховный маг города Канопень несет тяжкое бремя государевой службы

Подходить к выбору человека следует со всей ответственностью, осознавая, что существа эти при всей ограниченности своей отличаются болезненной привязчивостью. И, если оставить их, впадают в тоску, а то и вовсе заболевают.

«Семь крыш и одна синица, или же Мысли о сути жизни и рыбных потрохах». Рассуждения премудрого кота Мура, так и не оформленные им в книгу в силу врожденной лени и общей ненадобности.

Верховный маг города Канопень считал мух. Занятие сие, конечно, нельзя было считать высоко интеллектуальным, однако оно все же требовало некоторой сосредоточенности, да и со скукой худо-бедно помогало справиться.

Мухи же…

Гудели.

Ползали, что по необъятному столу, глядясь в полированную древесину, — мореный дуб и красное дерево, и никак иначе, ибо невместно целому Верховному магу сидеть за менее солидным столом. Забирались на серебряную чернильницу, переползали через перья и даже нагло усаживались на солидный нос Государя-Батюшки Луциана Первого.

Нос был в достаточной мере велик, чтобы мухи на нем чувствовали себя раздольно. А если кому не хватало носу, то на занимавшем всю стену полотне — подарок благодарного купечества — имелись еще государево чело, государевы уши и руки. Но мухи отчего-то жаловали именно нос.

Верховный маг города Канопень устало прикрыл глаза.

Мухи зажужжали активней.