Провинциальная «контрреволюция». Белое движение и гражданская война на русском Севере

Летняя военная кампания 1919 г. и завершение союзной интервенции

Правила фронтовой Гражданской войны в Архангельской губернии диктовала северная природа. Морозные и снежные зимы и весенне-осенняя распутица ограничивали период активных военных операций короткими летними месяцами. Поэтому после неудачной попытки небольших союзных и белых частей под командованием генерала Ф.К. Пуля в августе – сентябре 1918 г. прорваться к Вологде и Котласу все надежды северного руководства были обращены на летнюю кампанию 1919 г. Тогда фронтовая Гражданская война после вынужденного затишья должна была возобновиться с новой силой.

Уже с весны 1919 г. британский командующий союзным фронтом на Севере России генерал Э. Айронсайд вместе с чинами белого штаба корпел над картами летнего наступления. Одна из стрелок предполагаемых атак шла на юг вдоль Архангельской железной дороги, представлявшей собой кратчайший путь на Москву, и упиралась в узловую станцию Плесецкая. Взяв ее, войска должны были наступать дальше на Вологду. Вторая стрелка следовала изгибам Северной Двины, нацеливаясь на Котлас. Именно вблизи Котласа, по расчетам союзного и белого командования, северные части должны были соединиться с сибирскими войсками адмирала Колчака, находившимися весной 1919 г. на пике победоносного наступления. Уже 21 марта на пустынных пространствах средней Печоры передовой отряд сибирских войск вступил в контакт с ротой Мезенско-Печорского района Северной области. Белая пресса трубила об этой встрече как о предвестнице широкого соединения фронтов. Подготовительные операции к масштабному наступлению на Северном фронте начались в июне. Начало же главных атак было намечено на июль 1919 г.[835]

Решение наступать именно в июле демонстрировало, насколько несогласованными были боевые действия на белых фронтах. Хотя более раннее наступление сделало бы соединение с войсками Колчака более вероятным, ему препятствовали несколько факторов. Так, северное командование дожидалось наступления удобных для военных операций летних месяцев, а также прибытия в конце мая – начале июня двух британских добровольческих бригад, которые должны были участвовать в прорыве красной обороны. Что еще важнее, находясь под впечатлением от решительных успехов колчаковских войск, северные власти переоценивали боеспособность сибирских частей. Они полагали, что более позднее наступление облегчит задачу и обеспечит успех все еще недостаточно хорошо обученной Северной армии, сократив ей путь до соединения с сибиряками. Наконец, согласованные наступательные операции были в принципе едва ли возможны, так как между Омском и Архангельском не существовало налаженной радиосвязи и даже срочные военные сообщения нередко шли по нескольку недель[836].

Надежды на успех, впрочем, оказались вскоре перечеркнуты тревожными известиями с колчаковского фронта. Во второй половине июня, когда подготовка к наступлению на Севере близилась к концу, телеграф принес запоздалые новости о масштабном отходе армий Колчака. Восточная стрелка будущих атак северных войск уперлась в пустоту. И даже менее масштабные операции затрудняло то, что из-за необычно жаркого лета уровень воды в Северной Двине стремительно падал, не позволяя кораблям речной флотилии участвовать в прорыве красной обороны. Тем не менее генерал Айронсайд, руководивший совместными операциями союзных и русских войск, все же решил нанести удар по большевикам. Неожиданный успех, а затем откат сибирских войск позволяли надеяться, что положение Колчака скоро вновь переменится, и поэтому хорошо было бы заранее вывести северную армию на лучшие позиции. Удачу обещало и соотношение сил на архангельском фронте, где 23 тыс. бойцов красной 6-й армии противостояло 32 тыс. штыков белых и союзных солдат. Наступлению благоприятствовали также волнения в связи с голодом в непосредственном красном тылу и усилившееся дезертирство из Красной армии[837].