Провинциальное прованское преступление

— У меня на этот счет есть предположение, — послышался еще один голос. Он принадлежал пожилому мужчине. В возрасте был только один — поверенный в делах Жака Матье. — Естественно, сам покойник не мог положить в гроб картины. Слышал я эту историю. Картины так и не нашли. Я спрашивал у Жака, как продвигается расследование, но он отмалчивался. Тогда я понял, что слухи небеспочвенны. Надо отметить, что Жак не любил выносить сор из избы. Кажется, так говорят русские. Ставил честь семьи превыше всего. Выдвинув обвинение в пропаже картин брату, он выставил его за порог, при этом всем было сказано, что в дом проник кто-то посторонний. Когда нашлись картины, перепрятал их уже сам. Повесить картины обратно или продать он не мог — это все равно, что признаться в том, что твой родной брат — вор. Кроме Жака положить картины в гроб Франсуа никто не мог. Насколько я помню, он никого не приглашал на похороны: ни родственников, ни друзей. Франсуа привезли из морга и положили в могилу. Кроме могильщиков и Жака в склепе никого не было. Видимо, тогда он и сунул в гроб эти злосчастные картины. Если же картины нашлись уже после смерти Франсуа, и в этом случае только Жак мог их сюда положить.

— Да, месье Жаку не откажешь в чувстве юмора, — констатировал Меркурьев. — Хотел картины — получи.

— Что теперь делать с картинами? — спросил поверенный. — С одной стороны, хозяин в праве распоряжаться ими по собственному усмотрению…

Его перебил Меркурьев:

— С другой стороны, как бы любители живописи не начали лазить по могилам. Надо передать картины в музей. Скажем, что картины нашлись в отеле, на чердаке или в подвале. Теперь находка не может ни на кого бросить тень. Это мое мнение.

Мы так и не дожидались ответа французской стороны. Голоса заглушил мерзкий скрежет — рабочие занялись возращением могильной плиты на место. Из склепа вышел Меркурьев, за ним поверенный и Террье. Подождав, когда троица скроется из виду, мы тоже направились к выходу с кладбища.

Последний вечер в гостинице прошел очень тихо. На руках у всех были обратные билеты. Вспоминали Ольгу. Говорили о том, какая она была хорошая, и как нелепо оборвалась ее жизнь. Все слова мне казались неискренними, в них было мало грусти. Люди говорили автоматически, потому что должны были что-то сказать. Вероятно, все устали и морально, и физически.

У меня и моих подруг очень чесались языки рассказать о найденных картинах. Хотелось посмотреть на выражение лиц Орлова и его бывшей женушки. Останавливало лишь то, что по логике вещей мы не могли знать о находке. Сказать о картинах — значило признаться в излишнем любопытстве. Согласитесь, стыдно, когда тебя застают за тем, что ты подслушиваешь под дверью. Я, Алина и Степа ждали, когда же Меркурьев сам расскажет нам о находке. А он, как назло, молчал как партизан.

В конечном итоге Алина не выдержала:

— Аристарх Бенедиктович, завтра мы все уедем. Вы ничего не хотите нам сказать?

— Счастливого пути. Лично вам желаю не попадать в подобные истории.

— Спасибо, но я не о том.

— А о чем?

— Зачем приходили на кладбище полицейские, да еще с лопатами и ломом?

— Я думал, вы догадались, — устало вздохнул Меркурьев. — Надо было взять образец биологической ткани для генетической экспертизы. Надо же проверить слова Эммы.

— И…

— Что «И»? Экспертиза так быстро не делается.

— И больше вы ничего не хотите нам сказать? — подталкивала к откровенности Алина.

— Чувствую, что вы все равно меня расколите, — усмехнулся адвокат. — Хорошо, скажу. Пропавшие картины, видимо, те, что вы искали, — он посмотрел на Орлова, — нашлись. Они были спрятаны в саркофаге, в котором был захоронен Франсуа.

Виктория округлила глаза:

— Как такое могло случиться?

— Это вы у них спросите, — посоветовал Меркурьев, глядя на меня и моих подруг. — Вы ведь все слышали? Не отпирайтесь. Простите, но я в самый неподходящий момент посмотрел в окно, а вы в это время в прыжке хотели заглянуть вовнутрь.

Я почувствовала, как предательский румянец выступает на моих щеках. Было такое, я действительно пару раз подпрыгнула.

Степа тут же начала оправдываться:

— Мы случайно там оказались, хотели осмотреть соседний памятник. Он такой красивый…

И только Алина не стала ни врать, ни оправдываться:

— А что нам еще было делать, если вы ни о чем нам не рассказываете?

— На сегодняшний день вы знаете столько же, сколько и я. Хотя нет! Ваш родственник, Орлов, все же предстанет перед судом. Выяснилось, что доктор Орлов без оснований отпустил своего пациента домой. Речь идет о сыне Эммы. К тому же он снабдил ее лекарствами, которые употребляются только под наблюдением врача, и которыми она распорядилась по своему усмотрению. На лицо должностное преступление. Он утверждает, что это Эмма уговорила его выписать Жерара. Но, вполне вероятно, что доктор сам посоветовал Эмме вывезти сына в деревню на свежий воздух, в надежде на то, что вечером она будет к нему уезжать.

— Зачем?