Провинциальный человек

— Отец у нас хороший! Он у нас целый город прокормит. Недавно получил новую машину. Он же — шофер-дальнорейсовик. Как футболист живет: три дня дома, а месяц — на воле.

— Значит, как футболист... — рассмеялась Людмила Максимовна.

— Это мама его прозвала. А он добрый — не сердится.

— Ну хорошо, Денисова. Я вас больше не задерживаю. А кто у нас следующий?

Следующей была Таня Инсарова. Она выглядела настоящей красавицей. Очень высокая, стройная, с тяжелой косой до пояса... Людмила Максимовна смотрела на нее и завидовала: вот бывают же такие чудесные волосы. Это же счастье, счастье, а Таня, поди, и не ценит...

— Значит, начнем с первого вопроса?

— А как же! Конечно, с первого! — Таня стала раскладывать по столу свои записи.

— Я план ответа составила. Можно по плану?

— Не возражаю. Только прошу говорить по существу. А если не знаете — признавайтесь сразу...

— Вы что, Людмила Максимовна! Я билет знаю, честное слово. Значит, так... — Но не успела она сказать и трех слов, как в дверь стал кто-то заглядывать, и дверь заскрипела, заколыхалась. Этот скрип раздражал и давил на нервы. Людмила Максимовна не выдержала, незаметно подошла к двери. Но там все равно услышали и заметили, потому что сразу же раздался топот и смех. Она посмотрела вопросительно на студентку. Таня потупила глазки. Потом медленно подняла их и покраснела. И вдруг призналась:

— Вы простите... Это Алеша. Болеет за меня, даже отпросился с работы.

— С какой работы?

— Да он же с машиностроительного... Через десять дней ему в армию — весенний призыв.

— Значит, вы дружите?

— Ой, даже не знаю. Алеша ведь еще не серьезный. Вот пришел поболеть...

— Он не болеет, он просто мешает. И экзамены — не хоккей.

— Вы правильно говорите, Людмила Максимовна. Но Алеше не хватает серьезности... — Она опять покраснела и сильно заморгала своими густыми ресницами. «Неужели свои у ней, не приклеенные?» Она еще раз взглянула на Таню и глубоко-глубоко вздохнула. «Значит, и у этой — тоже Алеша. Эх, ты, Алеша, Алеша...» — повторила она несколько раз родное имя и стала слушать студентку. Голос у Тани был густой и наполненный. Такие голоса бывают только у людей очень здоровых, уверенных, да и материал она, кажется, знала. И скоро слова ее слились в один сплошной поток, густой и безудержный: на Таню нашло вдохновение. «Но осажу-ка, — подумала Людмила Максимовна. — Все-таки многое у ней не на тему. Я не позволю заговаривать зубы... А впрочем, жаль ее — такая красивая, статная и еще влюблена. Но все равно!..»

— Инсарова, вы уклоняетесь в сторону. Прошу вас — зачитайте ваш первый вопрос.

— Сейчас, сейчас... — откликнулась Таня, но сама и не подумала останавливаться. Наоборот, ее голос усилился, и она еще быстрее полетела на своих горячих конях. И скоро все смешалось в этом ответе: и имена, и даты, и события... Все смешалось и спуталось в какой-то диковинный странный клубок, и он кружился, метался по аудитории: голос Тани достиг уже самых отчаянных, немыслимых нот, еще секунда, минута — и все, наверное, треснет, рассыплется... И Людмила Максимовна решила вмешаться:

— Инсарова, вы поэму «Демон» не знаете? Не читали со сцены, припомните?

— Вы о чем? — Таня стала бледнеть.

— А о том, дорогая, о том. Я вам про картошку, а вы — про горох. Или вы издеваетесь?

В этот миг с диким шумом открылась дверь, как будто в нее ногой ударили. Людмила Максимовна чуть не задохнулась от возмущения, но что-то ее удержало, остановило... На пороге стоял высокий, светловолосый парень, удивительно похожий на мужа. «Да они же как близнецы... И тот, мой Алеша, и этот. Господи, да их же не различить!» Людмила Максимовна даже поднялась со стула, но волненье не проходило... А потом она разглядела, заметила, что парень держит букет сирени. Букет был огромный, живой, неохватный. Парень смотрел то на Людмилу Максимовну, то на Таню, и в его продолговатых синих глазах ходило веселье. А потом он шагнул прямо к столу и сказал твердым радостным голосом:

— Это вам муж послал. Все цветы. Все!.. — для чего-то повторил парень, и опять синей змейкой блеснули глаза.