Провинция (сборник)

Костя женился на Рите, страстно её желая, но с ужасом ожидал первую брачную ночь. Напряжённость ожидания полностью выбило его из колеи. Потный, жалкий, обнимая Риту, он ждал от неё каких угодно упрёков, но она проявила такт, мягко его успокоила. И другие ночи мало отличались от первой, но Рита, как ему показалось, даже была довольна такими отношениями. Он боялся, что Рита когда-то «проснётся» и произойдёт неминуемый разрыв. А время шло… Детей у них не было, и они жили в почти платонической любви. И всё-таки ему иногда рисовались картины, почерпнутые из эротических кинофильмов, в которых Рита, его Рита, находилась в объятиях другого! Эти картины всё чаще рисовались Константину, и теперь он рвался после работы домой уже с мыслями застать Риту с кем-то, чаще всего с соседом с первого этажа – толстым рыжим конопатым Василием.

Задержавшись как-то из-за обрыва линии троллей, он, взбегая на свой третий этаж, встретил Василия, спускавшегося вниз, одетого по-рабочему, с сумкой. Василий что-то напевал себе под нос и приветствовал Константина поднятием руки. Круглое лицо Василия было пунцово-красным, и Константину представилось, что тот идёт из его квартиры.

Прыжком Константин преодолел последние две ступени и рванул дверь. Дверь не поддалась: была заперта. Трясущимися руками, не попадая ключом в замочную скважину, он наконец открыл дверь. Не снимая туфель, что всегда аккуратно делал, он вбежал в комнату.

Рита стояла с головой, повязанной полотенцем. Она с удивлением уставилась на возбуждённого Костю.

– Кто у тебя был? – буквально заорал Костя.

– С ума сошёл? – поинтересовалась Рита.

– Не больше, чем ты! – сжимая кулаки, Константин подступал к Рите. – Васька у тебя был?

– Бери выше! Поль Бельмондо был. – усмехнулась Рита.

Она подняла руки, снимая с головы полотенце, полы халата разошлись, показав обнажённое тело. Это окончательно взбесило Костю. Он бросился к стулу, на котором в беспорядке была брошена одежда Риты, схватил трусики, лежавшие сверху, и торжествующе завопил:

– А это что? Это что, тебя я спрашиваю?

– Трусы мои. – Рита произнесла это с обидным спокойствием.

– Да, да! Трусы! – Костю колотила дрожь, слова застревали в перекошенных губах, мысли путались. Бросив трусы на пол, обхватив ладонями лицо, он с рыданиями упал в кресло. «Всё ясно! – металось у него в голове, – Васька был. Долго ли! Или я действительно с ума схожу?»

Рита подобрала с пола трусы и, молча поглядев на Костю, ушла на кухню. Немного погодя она позвала его оттуда: «Костя, иди ужинать…»

Привычная фраза, произнесённая буднично, словно отрезвила Костю. Он сел за кухонный стол на своё место молча, опустив голову. Ужин весь прошёл в молчании.

Костя ел, наклонив голову над тарелкой, неотступно думая о случившемся. «Может быть, я зря на неё? Васька, конечно, может… Недавно в дворовой компании хвастался своими успехами у женщин в молодости. Намекнул, что и сейчас «есть к кому сходить…».

Рита, поглядывая на мужа, читала очередной роман. Вспышки ревности и все высказывания Кости ей были хорошо знакомы. Вскипит, попыхтит и сникнет.

Костя лёг в постель, натянул простынь до подбородка и уставился в потолок. Рита всё не шла, и ему казалось, что она уже собралась и ушла к матери. Страх одиночества сковал Костю. Он подтянул простыню до округлившихся глаз. Наконец вошла Рита. Она разделась и, приподняв край простыни, прилегла рядом, но не обняла Костю, а вытянулась, лёжа на спине. Она не повернулась к нему даже и тогда, когда он, бормоча бессвязные извинения, целовал её в плечо и потом, успокоенный её молчаливым соседством, уснул и даже тихонько захрапел.

Рита лежала тихо, не двигаясь, долго не засыпала, думая о том, как хорошо в такой тиши и благодати, если бы не Костина ревность.

Утром они мирно завтракали, и даже обсудили, как распорядиться с тринадцатой зарплатой.

Костя ушёл на работу, а Рита, приводя себя в порядок перед зеркалом, обдумывала тактику поведения с Костей. Можно, конечно, соглашаться с ним во всём и этим избежать вспышек ревности, или наоборот, дать реальный повод и показать свою независимость.

Костя, мамочкин сынок, друзей не имел, кроме шахматного клуба никуда не ходил. И теперь, как при мамочке, придя с работы и поужинав, садился за стол к своим словарям, составляя кроссворды. «Зачем в кино? У нас телевизор отличный!» – была его обычная отговорка. По субботам тащил к своей матушке. Та без устали наставляла сноху, как надо за мужем ухаживать, хотя сама прожила с Костиным отцом без году неделю. А с понедельника опять Рите в детсадик, к сопливым надоедливым деткам, к Анне Михайловне, Зое Васильевне и другим. Все они одинаковы с их разговорами про мужей, детей, внуков…

– Ты что, Рита, сегодня такая задумчивая?

Это врач, Нина Петровна, спокойная молодая женщина, любительница по-доброму подшутить. С ней Рита почти откровенна, Нина Петровна ей нравится.

– Сегодня Борис Фёдорович за Владиком придёт. Анна Михайловна с утра готовится к этому событию, – напомнила Нина.