Провинция (сборник)

В спортзале Виктор встретился с Вадимом. Тот со смехом рассказал, как Даша играет с тремя куклами. Рассаживает их в ряд, называет: «Витя», «Таня», «Деда». У него могла бы быть такая дочь, но Антонина захотела быть свободной. Сидит теперь в приёмной шефа, получает презенты и улыбки клиентов. Мать за ней ухаживает, как за маленькой. Всё у неё есть. Даже любовь его ещё осталась, хотя не хочет Виктор в том признаться.

Мать в письме написала Виктору, что отец прибаливает, и о его «бывшей» вскользь. Живёт, мол, одна, работает. Мать развод не одобряла, хотя Антонина ей никогда не нравилась. Отец после фронта и ранения доработал на заводе до пенсии, но на скамеечке не сидел. «Витька, надо забор поправить… Витька, пару листов на крыше заменить надо!» Представить Виктор не мог, что отец лежит больной.

В десятой комнате жили две девушки. Обе работают в техотделе. относятся к Виктору почти по-матерински. Одной за тридцать, другая помоложе. У них в комнате неплохой телевизор, и на интересные, по их мнению, фильмы, Виктора приглашают. Приглашают и на чай, отвергая все его попытки принести к чаю чего-нибудь покрепче, типа сухого грузинского. Зовёт их Виктор тётями – тётя Клава, постарше и посухощавее, увлекающаяся вязанием, и тётя Вита, помоложе, полноватая, любительница литературы, одобрявшая его попытки поэзии.

– Виктор, у тебя получится. Уже получается. Вот какая свежая метафора! И образ! Работай над словом, читай… Вот в журнале замечательные стихи… – И она называет автора, как своего близкого знакомого.

Виктор читал стихи, не всегда докапываясь до смысла, и опять сочинял по-своему, получая от Виты нагоняй за вторичность, банальность и неграмотность.

– В эту субботу у тебя, надеюсь, срочных дел нет? – Стас вытирал руки ветошью, готовясь на перерыв. – Почитательница твоих стихов сама Томке напомнила. Хочет девушка поближе с поэтом познакомиться.

– Стас, мы тебя ждём! – крикнули от столика в закутке цеха собравшиеся доминошники.

– В субботу, в четыре! – И Стас скользнул между махинами станков.

Был четверг, а значит было ещё время до субботы Виктору решить, стоит ли заводить новое знакомство, не разобравшись с уже имеющимися.

– Виктор Семёнович! Подойдите, пожалуйста!

Это голос контролёра, подчинённого Виктора, дотошного «дяди Саши». Он уже на пенсии, но равного ему в коллективе цехового ОТК нет. Раз он позвал мастера, значит, спорный вопрос, и надо принять одно, единственно правильное решение. Цех работает на «оборонку», отсюда и спрос с контроля.

Минут двадцать с мерителями оба колдуют над деталью размером всего-то с мобильный телефон, прежде чем сделать неутешительное для производственников заключение: брак!

Конец рабочей недели и уже готовы планы на выходные. Завтра после работы Виктор идёт к «деду», на день рождения Нинки – обещал! А в субботу к Стасу. Тоже обещал… И надо, наконец, ему решить, где и с кем встречать Новый Год.

Уже на подходе к площадке второго этажа слышался гром музыки. Виктору открыли только после стука в дверь. Открыла Ленка. Уже на взводе. Застолье было в разгаре. Увидев Виктора, Нинка оттолкнула угрюмого прапорщика, сидевшего рядом с ней, подскочила и повисла на шее Виктора. Подарок, коробку духов, небрежно бросила на кровать.

– Витя, сюда, рядом со мной! Твоё законное место!

Она налила рюмку водки Виктору и полный бокал себе.

– За меня. за мои восемнадцать! Ура!

– За тебя! – Виктор отпил глоток и опустил руку с рюмкой.

– Нет! Так не пойдёт! За меня пить до дна! – и она выпила свой бокал именно так.

Прапорщик, видимо, очередной друг Ленки, молча глазел на Нинку, переводя иногда мутный взгляд на Виктора, словно удивляясь, кто этот штатский, который обнимает именинницу. Нинка, обнимая Виктора, дирижировала в такт песне, льющейся из магнитофона.

Ленка, Нинка, даже дед что-то говорили, пытаясь перекричать музыку. Молчал угрюмо насупившийся прапорщик.

От водки, пришедшей к концу, перешли к пиву. Дед повалился головой в подушку, Ленка висела на мощном плече прапора, а Нинка добиралась до Виктора, расстёгивая пуговицы его рубашки. Потом она сняла свитер и осталась в одной ночнушке, от чего прапор вытаращил глаза и попытался отстранить от себя Ленку. Не тут-то было! Ленка очнулась и ещё крепче вцепилась в служивого.

Опираясь на плечо Виктора, Нинка встала над столом. Постучав ложкой по краю салатницы – никто, конечно, на стук не обратил внимание, – крикнула:

– Стоп! Стоп, ребята. Время позднее, именинница хочет отдохнуть. Имеет право… Ленка, теперь моя очередь на диван… Витя! Диван наш до утра!

Перспектива остаться до утра на диване с пьяной Нинкой Виктора не радовала, да и прапор мог спьяну качать права. Он встал из-за стола и вытащил за собой Нинку:

– Нинуля! – уговорить её, как понимал Виктор, можно только нежностью. – Нинок! Пошли из этой хаты ко мне. Тут задохнуться можно. У меня спокойно, постелька чистая…

Нинка, пьяно улыбаясь, глядела на Виктора широко открытыми глазами, явно не понимая сути его предложения. И он нанёс самый решительный удар:

– Ниночка! Я же люблю тебя! Идём отсюда ко мне!