Проводник (ЛП)

— Это не твоя вина. Ты думал, что помогаешь, — он покачал головой. — Черт, ты и помогал. Она жива, разве нет? Конечно, у нее проблемы, но у какого семнадцатилетнего ребенка их нет? Ты что, не читал Джуди Блум[3]?

Я посмотрел на Истона, на его торчащие черные волосы, заслонявшие теплый лиловый рассвет.

— Ты читал Джуди Блум?

— Иди ты. Ты — единственный назойливый ученик средней школы.

— Я не преследую ее, а защищаю.

— Послушай, я говорю о том, что она однажды умрет, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить это, — сказал он. — Она врежется в дерево на машине. Она заболеет раком. Если удача улыбнется ей, она доживет до такой старости, что ее тело забудет проснуться однажды утром.

— Я понимаю это, — сказал я сквозь зубы. — Но будь я проклят, если позволю Мэв превратить ее жизнь в ад, до того как это случится; оставлю ее одну, и это послужит причиной ее смерти. — В моих словах было столько гнева, что они обжигали рот.

— Это… — Истон замер, и какую бы лекцию он не приготовил, она застряла у него в горле, пока он наблюдал, как ребенок по соседству, не спеша, пробегал по лужайке. Мы наблюдали, как он бросил осторожный взгляд вокруг, а затем спрятал кожаный альбом под рукой и толкнул окно спальни Эммы, открыв его.

— Похоже, у тебя соперник, — сказал Истон, наблюдая, как тот забирается внутрь. Коса начала дымиться на бедре. — Могу поспорить, что у него тоже необычно повышенный пульс.

Я закатил глаза. Я не мог так просто позволить ему вывести меня из себя.

— Кэш всего лишь ее друг. Кроме того, пульс переоценивают.

— Да. Продолжай убеждать себя в этом. — Он подмигнул мне, а после нырнул в бурлящую темную яму воплей, которая открылась под ним. Работа Адского жнеца никогда не кончается. И большое количество темноты на его руках изо дня в день, казалось, нисколько не беспокоило его. Истон был рожден для этой работы, так же как Аная, и весь ее огонь были рождены для нее. Я не знал никого столь более подходящего.

Моя коса отдавала холодом по бедру. Я быстро посмотрел на окно Эммы и нахмурился. Иногда я задумывался, для какой работы был рожден я, потому что я абсолютно точно не чувствовал себя рожденным для этого.

Глава 2

Эмма

Это снова происходило. Сны. Ночные кошмары, которые больше походили на воспоминания, чем на плод моего воображения. Я коснулась ручкой своего дневника и сконцентрировалась, стараясь вспомнить детали произошедшего. Вспышки воспоминаний о парне с зелеными глазами. Его губы на моих волосах. Его руки вокруг моей талии. Паника и страсть сражались в моих венах как лед и пламя. Я бодрствовала уже час, но все еще могла слышать его голос.

Пожалуйста, прости меня за это, прелестная девушка.

— Тук, тук.

Тихо донесся голос Кэш, волнуя тюль цвета слоновой кости, висевшую поверх штор. Я оторвала взгляд от дневника, чтобы посмотреть, как он взбирается в окно. Его старый альбом был припрятан под мышкой. Я мысленно сфотографировала этот момент и добавила его в коллаж воспоминаний о Кэше и мне.

— Пожалуйста, скажи, что твоя мама ушла, — пробормотал он, пододвигая стул напротив моей кровати. — Последнее, что я сейчас хочу слышать так это то, как твоя мама побежит к моему отцу, чтобы сказать, что я здесь и пытаюсь переспать с тобой.

— Она на велотренеровке, — я посмотрела на часы. Было слишком рано для того, чтобы Кэш не спал и находился у меня дома. — Неприятности в раю?

Он пожал плечами, достал карандаш, припрятанный за ухом, и открыл свой альбом.

— Можно сказать и так. А у тебя? — он указал на дневник в ее руках. — Снова те сны?

Я кивнула и закрыла глаза, стараясь вспомнить больше о моем сне. Я уже начала забывать его. Черт!

— Ладно, не буду тебе мешать. — Его губы изогнулись в ухмылке, когда он начал рисовать. Его растрепанные словно шипы волосы ровно вздымались на голове, переливаясь рыжим и золотым на кончиках.

— Что рисуешь?

— Тебя. — Его запястье двигалось плавно, карандаш царапал бумагу, в то время как он изучал овал моего лица.

Я простонала и спрятала лицо руками.

— Серьезно, Кэш. Я же только проснулась.

— Да ладно, это для занятия. Нужно нарисовать кого-то в естественной позе. Кого-то, кто не знает, что его рисуют.

Я приподняла бровь.

— Звучит немного странно. К тому же, я знаю, что ты меня рисуешь, а это не соответствует заданию, не так ли?

— Просто сделай вид, что не знаешь, что я здесь и продолжай писать, что писала.

Это было невозможно. Я не могла погрузиться в такого рода воспоминания, пока он сидел здесь и анализировал каждое мое движение. Кэш знал меня слишком хорошо для этого. А мое страшное, бесстрастное лицо делало все только хуже.

— Более того, здесь потрясающее освещение. Не двигайся. Даже не моргай. Клянусь, то как солнце освещает тебя… — Должно быть вдохновение прервало остаток слов, и он погрузился в полную тишину. Раздалось шуршание угольного карандаша, быстро копирующего мой сонный силуэт.

Я отодвинула его альбом, чтобы посмотреть какая футболка была на нем сегодня. Эта говорила, я здесь только потому, что мой конденсатор сломан. Это была все та же футболка, которую он носил вчера.