Проводы на тот свет

Алексей с большим удивлением для себя узнал, что Таисия заканчивает этой весной четвертый курс филологического факультета МГУ, через несколько дней у неё экзамены, потом останется ещё год. Ее специальность — французский язык и литература. Он упрекнул себя за то, что никогда не интересовался, кто она такая — Таисия Юрьева, считал, что одна из тех офисных барышень, которых много развелось в последние годы, и числится в какой-нибудь конторе своего отца.

— Мне ещё год учиться, — напомнила Тая. — А вообще я хотела бы открыть симпатичный парфюмерный магазинчик, иметь дело с недорогими французскими фирмами.

— В Париж желаешь: туда-сюда?

— И в Париж тоже, — не стала открещиваться Тая. — Но я часто думаю о том, что парфюмерный магазинчик с доступными по цене духами, туалетной водой, кремами и прочими штучками, без которых каждой нормальной женщине жизнь кажется черной — дело и выгодное, и, как бы это выразиться, — респектабельное. «Диор», «Л’Ореаль», «Шанель» — все это недоступно большинству… Но у меня пока неясные мысли. Если ты, папочка, согласишься помочь, может, я и не буду ждать окончания университета. Конечно, я могу стать «пивной принцессой» в твоих барах, однако же…

— Угомонись, Тайка, — оборвал её монолог Андрей Иванович, — я ведь пока не возражаю.

«А она не дурочка», — подумал Алексей. Он никак не предполагал, что в этой красивой головке под модной, нарочито «растрепанной» стрижкой роятся такие серьезные мысли. Порывистая, с изящной фигуркой, с резкими перепадами настроения и непредсказуемыми поступками, Таисия на первый взгляд производила впечатление взбалмошной доченьки богатеньких родителей, привыкшей поступать так, как ей самой хочется. Чего стоило её решение остаться ночевать у него, Алексея! Но ведь не сиюминутная прихоть — на следующий день притащила свои чемоданы, словно провозгласила: «Я поселилась здесь всерьез и надолго!» И Андрей Иванович, которого жизнь научила маленьким и большим хитростям, своими вопросами помог Таисии приоткрыться, показать себя с выгодной стороны.

А сейчас, вдруг подумалось Алексею, происходит нечто вроде семейного совета, не хватает лишь Марины Степановны. И в этом совете главный голос принадлежит Андрею Ивановичу.

— Твоя идея с парфюмерным бутиком мне нравится, — сказал Андрей Иванович. — Достойное занятие. Помогу…

Для таких, как он, было важно, чтобы их дети ушли подальше от того, чем они сами занимались. Это для банкира завлекательно увидеть своего сына тоже банкиром, а Юрась будет из кожи вон лезть, чтобы его любимая дочь пивбары видела лишь издали. Но надо было ответить Юрасю, на кой ляд ему, Алексею, «Харон» и кладбища.

— Знаешь, Андрей Иванович, я и сам об этом много думал… И есть для меня в таком вопросе две стороны. Убиты Ставров и Брагин, которых я не знал, но по рассказам Ольги понял, что это были достойные люди. Убита Моя супруга Ольга, беззащитная, безгрешная юная женщина, которой бы жить и жить… Разве можно прощать такое? Я тебе никогда не говорил, из-за чего ушел из прокуратуры… Я доказал, что один из известных банкиров — мошенник и вор…

— Тоже, открыватель Америк, — пробормотал Юрась.

— …Но его вывели из-под удара, зло осталось ненаказанным. Я швырнул им заявление об уходе, потому что не мог ни понять, ни простить такое.

— Хорош, — снова прокомментировал Андрей Иванович.

— А тем, не известным мне пока убийцам Ставрова, Брагина, Ольги я ничего не прощу. И заявление мне писать некому и не о чем. Разве что: «Прошу освободить от собственной совести».

Андрей Иванович согласно покивал головой:

— Возмездие — дело святое и серьезное. Обрати внимание, я сказал: не месть — это ведь мелочное чувство, а возмездие. Продолжай, зять дорогой…

— За эти месяцы я много узнал разного о погостах, кладбищах. На Руси их издавна берегли все: от властей до горожан, до последнего нищего, который кормился подаянием. Опекала церковь, московская городская Дума до революции, в которой были одни коммерсанты и банкиры и ни одного политика…

— В самом деле? — удивился Юрась.

— …Точно. Так вот, та Дума отламывала щедрые куски от городского пирога на благоустройство кладбищ. А уж о криминале и речи быть не могло, наши предки в таких случаях были скоры на суд и расправу. А сейчас? Кладбища облепили, обсели обиралы, мошенники, нечистоплотные дельцы и просто бандиты. Расчет простой: убитые горем люди продадут последнее, лишь бы их покойному хорошо спалось вечным сном. А городским властям, у которых сотни тысяч бездомных, нищих, смертельно больных, не до мертвых…

Алексей замолчал и не удержался, выпил. Таисия смотрела на него восторженно, она впервые увидела, что её Алексей — муж, будущий муж? — может выйти из состояния невозмутимости, сдержанности и заговорить горячо, гневно.

— Кладбища — это богоугодная земля, вроде бы под присмотром Господа и его ангелов. Но присосалась к ним всякая нечисть, а Богу нашему не до них, ему бы с резней в Чечне разобраться да народы от вымирания спасти…

— И ты хочешь сделать ту работу, до которой не дошли руки у Бога? — удивился Юрась.