Проводы на тот свет

— Все очень просто. Я был инженером на маленьком предприятии, производили мы всякую металлическую мелочь для домашнего употребления. День за днем — одно и то же. Жена запилила, вечно ей денег не хватало. Мне приятели говорили, что она погуливает, но я не верил. А потом как-то прихожу с работы пораньше, а она в постели с каким-то лбом. Я взвыл, но они на пару меня быстро успокоили, вышвырнули на лестницу. И пошел я, куда глаза глядят. Забрался на кладбище, слава Богу, лето было, прикорнул у чужой могилки, забылся в беспамятстве. И этой ночью, тихой и бесшумной, понял я, что кладбище — это единственное место, где меня никто не обидит. Гитару на одной могилке нашел, какая-то компания приятеля погибшего проведывала, малость выпили парни и девицы, все позабывали. Вот и живу так… как сегодня. С утра ничего не было, даже кусочка хлеба, а к обеду, видишь, уже пируем. Мир не без добрых людей, а на кладбищах людям особенно хочется быть добрыми, словно откупаются от Бога и покойников добротой. Я не один здесь «прописан», нас несколько таких горемык. Вот скоро Анька прибежит, телка, только я, как говорят, не по этой части — алкоголик…

Сима рассказал о себе искренне и без излишней жалостливости, только все равно Алексей не мог понять, как можно живому поселиться на кладбище. А Сима, желая поразить понравившегося гостя, стал рассказывать, какие бывают здесь драмы и трагедии, когда хоронят.

— Я с этого кладбища скоро съеду, — вдруг сказал он. Так говорят о том, что поменяют квартиру или переедут в другой район.

— Почему?

Сима выпил, уже не предлагая Алексею, рассудив, видно, что ему больше достанется, закусил колбаской.

— Нехорошие дела здесь стали твориться, добром это не кончится.

— Покойники из могил встают? — пошутил Алексей.

— Если бы это…

Он наклонился ближе к Алексею:

— Не продашь?

— Нужно мне…

— Заметил я, что в позднее время приходят сюда странные парни, что-то делают возле некоторых могил. Выследил, проверил, когда никого не было. Тайники… В пакетиках — белый порошок, то есть наркотики.

— Ничего себе! — ошарашено пробормотал Алексей.

— Вот-вот… Понаделали, суки, тайников на кладбище. Но если я проследил, — сказал рассудительно, — то и другие смогут. Нагрянут менты, заметут всех, не станут разбираться, кто злодей, а кто чистенький, как слеза младенца.

— Это уж точно.

Изобразить такого Симу наркокурьером или хранителем тайника — дело простенькое и для милиции выигрышное: нашли, раскрыли, пресекли.

— Что посоветуешь? — спросил Сима.

— Делай ноги, — вполне искренне сказал Алексей.

— Еще чуть присмотрюсь и, пожалуй, смоюсь отсюда. Неспокойно становится. Братва оттяпала кусок кладбища, хоронит своих… И не все из них, заметь, покинули этот мир по своей воле. Сегодня какой день? — вдруг спросил Сима.

— Четверг.

— Жаль, что не суббота. А то бы я тебе показал колоритную пару.

— Не можешь показать — так расскажи.

Сима уже основательно выпил, но держался стойко, «перегрузки» были ему привычны.

— Месяца три назад закопала братва одного своего паренька. Похороны Были пышные — жуть. С иномарками у кладбищенских ворот, священником, венками и цветами, плакальщицами и слезами. Хоронили застреленного в какой-то разборке и очень восхваляли в речах его доблесть — закрыл собою друга. Молодая вдова очень красиво страдала… Так вот сейчас иногда по субботам приезжают проведать покойного его вдова и тот самый близкий друг, которого он заслонил. Колоритная пара… Постоят у могилы, помолчат, цветочки поправят. И кажется мне, Алеха, что у вдовушки при взгляде на дружка убиенного мужа высыхают слезки.

— Живые тянутся к живым, — глубокомысленно изрек Алексей.

— Возражать не могу, — согласился Сима. — И осуждать не смею. Но вот обрати внимание: братва хоронит своих в одном месте, компактно, речи произносят про доблесть, вдовам и родителям на виду у всех толстые пакеты с баксами вручают… Нет, бежать отсюда надо, пока всех подряд не похватали и в ментовку не уволокли.

— А много братанов хоронят?

— Много и часто…