Проводы на тот свет

Лена отдала ему ключи от «их» квартиры, потом они поехали на кладбище, и она подвела его к могиле, на надгробной плите которой было его имя.

Марк ни на что не претендовал, тем более на нее. Он понимал, что его сшибли с поезда, и экспресс ушел дальше без него.

А Лена… У неё вдруг оказалось два мужа, и она не знала, на что решиться. Выбирать между воскресшим и живым, пришедшим ей на помощь в трудные дни, ей казалось кощунственным.

Иногда Пашков думал, что было бы лучше всего ему умереть И тогда к нему являлась его Лена-чеченка и строго говорила: «Не смей! У тебя есть сын».

Лена объявила, что она не желает спать ни с одним из них, пока не разберется в себе. И Марк и Олег согласились с её решением. Действительно, пусть сама решает, кто её муж.

Жить Марку было не на что. Пособие быстро растаяло, на работу нигде не брали. Шилов заметил его трудности и предложил:

— Я порекомендую тебя в охранную фирму, где служу сам. Но это так… для отмазки. «Фирма» даст тебе возможность заработать сразу и много. Если ты не чистоплюй, конечно… Ты какое оружие предпочитаешь?

После проверки «боссы» Шилова решили, что его приятель — надежный, обозленный на все и вся человек. Он и не скрывал, что ненавидит всех, кто его предал — родину-мать, отцов-командиров и тех, кто затеял эту поганую войну в Чечне.

Его трясло от беспомощной, бессильной ярости, когда видел на экранах телевизоров сытеньких хорошо упакованных в модные костюмы политиков, которые вели нескончаемые дискуссии о том, что происходит в Чечне. А что происходит? Там убивают, насилуют, грабят. Туда закачивают миллионы, и оттуда выкачивают большие, очень большие деньги. Он ненавидел их всех, коммунистов и демократов, независимых и очень зависимых, радикалов, правых, левых. Порою он странно думал: вот сформировать бы из этих политиков роту, батальон, бригаду и бросить в котел с кровавой чеченской похлебкой, желательно, под его командой. Он все больше погружался в одиночество, не зная, что ещё древние философы предупреждали, что если человек становится абсолютно одиноким, он превращается или в Бога, или в дикого зверя.

Он был не мальчиком и прекрасно понимал, что «фирма», к Которой пристроил его Олег, вяжет отнюдь не веники. Скорее, она делает гробы…

Лена вела себя странно и непонятно. Марк не пытался уговорить её вернуться к нему. С его точки зрения, Олег ни в чем не провинился перед ним: женился на жене погибшего друга — разве это преступление? И Лена… В чем её вина? Вот даже могилку ему соорудила, фамилию и звание выбила на могильном камне: «Капитан М. К. Пашков». Могилу разрушить он не позволил — пригодится…

Только иногда, когда в бессонные ночи ему удавалось ненадолго сомкнуть тяжелые веки, к нему приходила Лена-чеченка и молча присаживалась на край кровати. Марк знал, что если бы Лена-чеченка была на месте Лены-москвички, она бы на всю жизнь одела мрачный траур женщин-горянок и ни одному мужчине не позволила бы приблизиться к себе…

Лена часто говорила ему, что он болен, и надо дать время, чтобы выздоровел. «Чеченский синдром», — говорила умные слова Лена. В документах Пашкова, с которыми он возвратился из армии, она вычитала, что её первый муж пережил сильнейшие нервные стрессы, склонен к внезапным вспышкам ярости, не контролирует свои поступки. Это было очень серьезно…

Марк иногда бессонными ночами думал: «А чем они занимаются, двое, эти мужчина и женщина, одни в большой квартире?» Это была не ревность — глухое безысходное отчаяние.

«Фирма» посылала Марка в разные города: доставить пухлые конверты, кому-то вручить «подарки». Он одевал камуфляж, цеплял свой орден. И его не особенно досматривали в аэропортах и тем более — на вокзалах. Его «бригадиром» был Олег, и он же вручал «комиссионные». У Олега было много денег, он не скрывал это и удовлетворял любую прихоть Лены. Иногда у Марка мелькала мысль, что одна из причин устойчивости их «треугольника» — деньги, Елене трудно было порвать с сытой жизнью. Романтичная девочка со скрипкой все более становилась тенью прошлого. Из школьных лет он вспомнил, что треугольники могут быть и неравнобедренными.

Иногда ему казалось, что Елена уже приняла решение, только не осмеливается сказать, какое. Однажды она очень странно предложила:

— У нас в школе есть одна учительница — очень одинокая, красивая и сексуальная. Хочешь, познакомлю?

— Как-нибудь, — пробормотал озадаченный Марк.

А Олег за стопкой водки, когда Марк возвратился из очередного благополучно завершившегося «рейса», ни с того ни с сего произнес:

— Все они одинаковы: мы им нужны, пока здоровы и богаты.

Он тоже маялся, Олег. Лена для него, по уши увязшем в каком-то дерьме, была глотком чистого воздуха, окошком в иные, без насилия, миры, якорьком спасения.

И Марк все чаще приходил к мысли, что решать должна не Елена, а он, так как его бывшая жена уже все решила, только не осмеливается сказать.

— Надо убрать одного типа, — однажды буднично и спокойно сказал Олег. — Дрянь, а не человек, предприниматель хреновый, кинул нас на крупные баксы.