Провокатор

Фи, как так можно? Не сметь трогать святое! Не трогайте священную клоаку, иначе погибнете в ее мстительных газах. И верно: у кадровых господ свои проблемы, а у санкционированных рабов - свои. То есть, как говорится, каждому своя санитарно-гигиеническая подтирка. Кому из нежного бархата, а кому из древесной стружки. Кому жизнь при коммунизме, а кому при великодержавном местечковом идиотизме.

Кружили летние поля и перелески. Небесный купол, похожий на церковный, парил над вольными и чистыми просторами.

На картофельном поле наблюдалась суета - "Икарус" зарылся в ботву, и ему на помощь медленно пыхтели два старых трактора на гусеничном ходу. Фоторепортеры месили молодые клубни и походили на приметных чужих птиц, случайно залетевших в среднерусскую полосу.

Автомобильная кавалькада обогнала два старых, чумазых ТЗ. В одной из машин находились господин Костомаров и Санька. Мальчик сидел на заднем сиденье и увлеченно играл в "тетрис", не обращая внимания на быстро меняющийся по событиям окружающий мир.

С яблонь падали яблоки. Трое стариков сидели за летним столом, говорили, смеялись. Великая и непобедимая традиция русской души осветлиться от горькой до сущего своего первородного состояния.

- Эх, хорошо сидим! - Ухов резал яблоко на дольки. - Закуска сама падает. Как в раю.

- В рай нас не пустят, старый, и не надейся, - хекал Беляев.

- Почему?

- За грехи наши.

- Тогда встретимся в аду, - спокойно заметил Минин. - А к нему нам не привыкать, служивые.

- Это точно, командир, - согласились друзья. - В аду мы побывали... Чего одна Курская дуга...

Во дворе забрехал кобельсдох. В калитку толкались уличные мальчишки.

- А Саньки нет! - закричал Минин.

- Так это... Санька уехал кататься, - выступил вперед один из бойких мальчишек. - С таким рыжим дядей.

- Как это? - насторожился Минин. - Куда уехал?

- А сказали, чтобы на завод позвонили.

- На завод?! - взревел не своим голосом Минин.

Два натужно ревущих ТЗ вытягивали с поля "Икарус". Фоторепортеры запечатлевали это историческое событие.

Господин Костомаров, как полководец, разложил карту Н-ской области на багажнике казенной "Волги" и с еще несколькими ответственными армейскими чинами углубился в изучение топографической обстановки.

- Как мне доложили, обнаружить Т-34 по радиолокации нельзя, - говорил сотрудник тайной службы. - Только визуально. А это значит, нужно расширить поиск по всем квадратам. Поднять вертолеты, в конце концов...

В директорском кабинете ТЗ у аппаратов нервничал Никита Никитович и, держа в руках телефонную трубку, каялся, как грешник:

- Иван-Иван, я тут ни при чем!.. Нет, все понимаю... А ты выкрал, понимаешь, изделие... Зачем?.. Пройти парадом по Красной площади?! Да понимаешь, что говоришь?.. На кого идешь?.. Нет, я не подлец!.. - Медленно опустил трубку. - Не подлец...

Два натужно ревущих трактора продолжали вытягивать с картофельного поля "Икарус". Репортеры отбегали в сторону от сизого удушливого чада.

Господин Костомаров и военные чины у машин обсуждали создавшееся положение. В одном из авто засигналил мобильный телефон. Водитель взял трубку, послушал и сказал:

- Сейчас с вами будут говорить. - И, выбравшись из салона, подошел к господину Костомарову. - Это вас...

- Да, я слушаю, - весело сказал Рыжий человек в мобильный телефончик.

В домашнем кабинете, заставленном книжными стеллажами, стоял Минин и говорил по телефону. На стенах в рамках висели пожелтевшие фотографии с мгновениями молодого прошлого.

- Нет, дорогой мой, мы с вами, поганцами, никогда не договоримся. Западло это. Санька мой, и Т-34 тоже мой. И выбирать между ними негоже. Нет, все я хорошо понимаю. И мы вас достанем до самых до кремлевых кишок, сучье племя!.. - И, швырнув трубку, решительно вышел из кабинета.

Господин Костомаров, отдалившийся от авто для доверительного разговора, вернулся к машине в некотором душевном неудовольствии. Передавая телефон водителю, увидел: на заднем сиденье сиротливо лежит электронная игрушка "тетрис".

- А мальчик-то где? - задал глупый и растерянный вопрос.

Шквальные аплодисменты вернули меня к происходящему историческому нетленному действу. Что же происходило без моего участия? Появился в плотном окружении оперативных опекунов знакомый мне человек.

Он был росл и громоздок, холен и полнокровен, хитер и простодушен, сед, с характерным перебитым в хмельной драке носом. Он вызывал симпатию своим плакатным ростом и фанатичной уверенностью в себе. Фаворит судьбы, любитель игры в большой теннис и большую политику, он отличался от своих предшественников, которые всегда были малорослы, неполноценны, клеймены Богом. Его, преисполненного горячечным желанием перепотрошить власть предержащую, я повстречал на даче, где он, боец за народное счастье, отходил от политического нокдауна.