Провокации против России

Так вот, считаю возможным еще раз подчеркнуть, что исходное расположение войск западных приграничных военных округов не отвечало требованиям боевого положения, оно не было ни наступательным, ни оборонительным. Оно было рассчитано на первоначальное приграничное сражение, под прикрытием которого необходимо было в сжатые сроки провести отмобилизование вторых эшелонов и резервов военных округов (фронтов) и ввод в сражение главных сил. Такой расчет был ошибочным, устаревшим и явился главной причиной наших поражений и больших потерь в первых операциях начального периода войны[17].

Гитлер считал, что русские, возможно, осознав оперативные цели вермахта, после первого поражения начнут отходить на широком фронте на восток и где-то в глубине за какими-либо естественными препятствиями перейдут к обороне. Поэтому задача: уничтожать крупные части противника, а не заставлять его 'бежать. Для этого необходимо подвижными группировками овладевать флангами, приостановив временно атаку в центре, наносить удары по флангам, окружать и истреблять его, стремительно продвигаться при этом в глубину.

Советское военное руководство мыслило иначе. В марте 1941 г. состоялось совещание Главного военного совета. Проблема начального периода войны фактически не рассматривалась. Организация оборонительных операций почти не обсуждалась. Основное внимание уделялось вопросам повышения боевой готовности, ведения наступательных операций, концентрации сил и средств на решающих направлениях (КОВО и ЗапВО).

«В первые дни войны, — вспоминал маршал Жуков, — мы с наркомом полагали, что Красная Армия сможет отразить вторжение противника в западные районы страны, а затем, измотав его ударные группировки, перейдет в контрнаступление в соответствии с оперативным планом».

Однако война началась по другим «рецептам», требующим перехода к обороне, а наши войска действовали по устаревшему сценарию начального периода войны и в соответствии с теоретическими взглядами проводили контрудары танковыми и механизированными корпусами с решительными целями, неся при этом тяжелые потери.

Только через неделю кровопролитных военных действий и с выходом противника к Днепру военное руководство Красной Армии «отрезвело» и в душе признало ошибочность всего «сценария» запланированного начального периода войны как одной из главной причин катастрофического поражения войск западных приграничных фронтов.

Забегая вперед, отмечу, что другой главной причиной поражения наших войск в первые месяцы войны явилось игнорирование военным руководством Красной Армии «ведения активной стратегической обороны по всем правилам оперативного искусства».

Как известно, с первых дней войны войска отступали, цепляясь за каждый рубеж, проводили контрудары и контратаки, несли тяжелейшие потери, однако выгодных рубежей для обороны в глубине (р. Западная Двина, Днепр и др.) не готовили. В результате чего нарушенная стратегическая устойчивость фронта долгое время не позволяла ликвидировать опасные прорывы ударных группировок противника на важнейших направлениях. К 10 июля, то есть через 18 дней войны, немцы прорвались на северо-западном направлении до 500 км, на западном — до 600 км, на юго-западном — до 350 км.

Однако спланированной стратегической обороны «по всем правилам оперативного искусства» не было. Планомерного отступления. также не получалось. Были тяжелейшие бои и сражения за удержание отдельных рубежей и разрозненный ввод в сражение выдвигающихся к фронту резервов. Такая стратегия «заманивания» противника в глубину страны ставила войска в еще более тяжелое положение, вынуждая их к беспорядочному отступлению.

Только к середине июля удалось противопоставить противнику более или менее устойчивый почти сплошной фронт[18]. Сама обстановка заставила главнокомандование Красной Армии пересмотреть негодный прежний план войны и перейти постепенно к заново спланированной стратегической обороне.

Все указанные выше ошибки оперативно-стратегического характера были допущены военной элитой — Наркоматом обороны, Генеральным штабом и командованием округов (фронтов) — накануне и в начале войны.

Что касается вопроса о несвоевременном приведении в боевую готовность Вооруженных Сил, то здесь, видимо, также не все однозначно. Сошлюсь на конкретные факты.

Во-первых, в канун войны три флота (Балтийский, Черноморский, Северный) получили распоряжение Главного морского штаба «перейти на готовность № 1 и в случае нападения применить оружие». Например, командующий Северным флотом контр-адмирал А. Г. Головко в книге «Вместе с флотом» пишет: «19 июня. Получена директива Главного морского штаба — готовить к выходу в море подводные лодки… Приказал рассредоточить лодки по разным бухтам и губам». ВМФ встретил войну во всеоружии.

Во-вторых, 18 июня 1941 г. командующий Прибалтийским Особым военным округом генерал-полковник Ф. И. Кузнецов издал приказ № 00229 управлению и войскам округа о проведении мероприятий с целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа. Совершенно секретно. Приказом предусматривалось: