Провокация

Голову новенькая спасла поразительно ловко. Увернулась в самый-самый последний момент, когда, казалось, что спастись уже невозможно.

И страшный кулак гулко врезался в железную дверь. Железо радостно завибрировало, боксерша взвыла, отдернула руку и смешно округлившимися глазами уставилась на сломанное запястье! Черт побери! Открытый перелом!

— Я... тебя... раскромсаю!.. — задыхаясь от злобы, вращая глазами навыкате, жирная пошевелила культей. Заскрипел шарнир протеза, сгибая манипулятор, как будто заряжая оружие. Клацнули, лязгнули клешни, алчно растопырившись до упора, нацеливаясь на тонкую шею новенькой.

— Решила вскрыть меня, как консерву? — новенькая хмыкнула: — Хм... оригинально, но вряд ли получится, — и она покачала головой на трогательно уязвимой шее. — Как же все-таки от тебя, тварь, противно воняет, фу! — Новенькая неожиданно и легко подпрыгнула, передернула ногами в воздухе. — Кийя!!! — И каблук говнодава утонул меж холмов огромных грудей.

И жирную тушу будто бы торнадо снесло. Оторвало от пола, донесло до стола и швырнуло на столешницу. Тетка, похожая на крысу, и беззубая девка едва успели отскочить, одна вправо, другая влево. Ножки стола не выдержали, надломились, и столешница рухнула вместе с уже неживым грузом.

Остекленели секунду назад смешно округлившиеся глаза. Гигантская туша размякла, повисли по бокам огромные груди, таки выскочившие из бюстгальтера. И только в механизме протеза что-то замкнуло, только манипулятор продолжал «жить»: со щелчком разгибался, щелкал смыкающимися клешнями и вновь сгибался, поскрипывая шарниром, растопыривая половинки клешней, чтобы снова «выстрелить» и опять поймать воздух клешнями, и так раз за разом, раз за разом, щелк-пощелк, шелк-пощелк...

В руках у тетки, похожей на крысу, откуда ни возьмись возникла заточка. Перебрасывая заточку из руки в руку, тетка не спеша приближалась к новенькой. Передвигалась она короткими шажками, то приседая, то вставая на цыпочки, то горбясь, то выпрямляя спину, то прищуриваясь, то часто-часто моргая. Этак приплясывая, замысловато приближалась, строя зловещие гримасы, жонглируя пикой-заточкой.

А беззубая бельмастая девка на остро отточенных каблучках и в бесстыдных колготках шла к новенькой, точно сомнамбула, двигалась с плавностью больной лунатизмом, можно сказать, плыла, уронив руки, повернув лицо в профиль, здоровым, зрячим глазом к новенькой. И ее каблучки-гвоздики цокали по кафелю, как метроном.

Они приближались к новенькой с флангов, эти две экзальтированные зэчки. Двигались они по-разному, в разном стиле, но с одинаковой неторопливостью и с одинаковыми, ясными всем, намерениями.

— За мной сохранено Право на самозащиту, — констатировала новенькая голосом, лишенным всяких эмоций. Будто бы автомат дал справку.

— Я наруш-ш-шу реж-ж-жим и пол-у-учу ещ-щ-ще чир-р-рик, — зашипела, брызгая слюной, крыса, — но-о-о я-а-а с-с-сделаю из-з-з те-е-ебя-я друш-ш-шлаг, су-у-ука.

— Я буду любить твой труп, — пообещала беззубая ласково, — пока жизнь не разлучит нас.

— Что ж, мое дело предупредить, — голос новенькой звучал убийственно спокойно. — Еще один шаг, и... не обессудьте.

Шагнула с пятки на носок крыса, перебросив заточку из левой руки в правую.

Цокнули каблучки-кастаньеты одноглазой некрофилки, приблизив ее плавно еще на шаг к заключенной с Правом на самозащиту.

Не дожидаясь, когда — спустя три коротких шажка — окажется в зоне досягаемости сразу обеих противниц, новенькая бросилась на женщину-крысу. Метнула себя, бросила свое гибкое тело на вооруженную зэчку в тот момент, когда заточка перелетала из правой крысиной лапки в левую, когда зэчка переваливалась с носка на пятку.

— Кийя!!! — гортанно вскрикнула новенькая, махом бедра разворачивая себя боком к временно безоружной зэчке с крысиной мордой и выбрасывая по направлению к сей мерзкой морде ребро подметки. Еко-гири, боковой удар ногой, красивый и страшный, как отблеск молнии на закате. Свист рассекаемого говнодавом воздуха в красивой позе и страшный удар боковиной подошвы в переносицу. И с хрустящим хлопком спелого арбуза разламывается напополам череп членистоногой зэчки. Точно напополам, на две ровные половинки, которые раскрываются, обнажая крохотный мозг.

— Сзади!!! — хором кричат женщины-заключенные, что доселе в тихом ужасе взирали на происходящее с ярусов нар, словно рабыни, которых согнали в амфитеатр античного цирка понаблюдать за зрелищем усмирения непокорной, рискнувшей воспользоваться законным Правом на самозащиту.

Новенькая крутанулась на опорной ноге и успела блокировать мая-тоби-гири в исполнении одноглазой, прямой удар в прыжке опасной обувью прямо в глаз строптивице. Агэ-укэ, верхний блок, выход в дзенкуцу-дачи, стойку выпада, с ударом «рыбий хвост», нисходящим ударом тыльной стороной кулака, после которого так удобно зарядить руку «на цки», и, наконец, цки, прямой кулаком, разящий цки по розовой кофточке. И розовая кофточка окрасилась красным, впитывая хлынувшую из сломанной грудной клетки кровь, а Сюзанна фон Гейрих закрыла глаза.