Проза и публицистика

   "Вот вам, неискренний вы человек!" – вспоминал Андрей Александрович по ее уходе, и он невольно задумался над этими нехитрыми словами; они повторились у него в голове несколько раз сряду, и каждый раз, по какой-то необъяснимой прихоти, ему ужасно хотелось припомнить, до мельчайших подробностей, то именно выражение в голосе, с каким они были сказаны. "Как она проста и как это идет к ней! – стал он раздумывать, когда эта попытка окончательно не удалась ему. Да, в самом деле удивительно идет! У другой это сейчас смахнуло бы на пошлую фамильярность, а у ней, разбойницы, нет – вот и поди, разумей ее как знаешь! Толкуют еще некоторые господа – что я: некоторые? Даже и весьма многие толкуют, да все почти, что будто бы образование не только не упрощает женщину, но что, напротив, делает ее чрезвычайно искусственной в ее отношениях к людям, к привязанностям, к мелочам обыденной жизни". Андрей Александрыч с маленькой гримасой переобул левую ногу. "Хватили! Как же! Врут они все, бестии,– вот что, по-моему! – продолжал он, принимаясь с такой же гримасой за правый сапог:– видно, одних только педанток и видали на своем веку... Посмотреть бы им вот па эту... что бы они сказали? Да ничего бы и не сказали, растерялись бы, вот как я давеча... да!" – Аргунов прошелся раза два по комнате, пробуя, ловко ли ему будет в чужих сапогах; оказалось, что очень ловко, даже гораздо ловчее, чем в собственных – грязных, и он опять сел – продолжать свои размышления: "Если она уж так проста со мной, с человеком посторонним, которого в первый раз видит в глаза, то как же, должно быть, она проста была... с мужем, например! Или уж она не может быть проще этого? Интересно!.. Ну как еще проще? Разве только то, что она ему "ты" говорила? Нет, в самом деле, интересно представить себе, как она с ним, с мужем-то? Положим, подойдет он, поцелует ее... что она тогда? Как она тогда? Просто ли ответит ему, молча, как же?.. Или еще скажет что-нибудь при этом?.. Или, наконец, сделает милое что-нибудь такое, особенное, по-своему? Что же бы такое она сказала или сделала, в ее тоне? А ведь никак не представишь... Что это я: она да она?!" – рассердился вдруг, ни с того ни с сего, на самого себя Андрей Александрович: "поэт я какой-нибудь, что ли?.. Ведь, собственно, ничего особенного нет в ней: женщина как женщина – вот и все... Проста очень?.. Что же такое, что проста? Ну, проста, так проста – и бог с ней!.. на здоровье!.. Да еще, может быть, эта простота-то и не от образования у ней, а так себе, наивность... бывает ведь это у них... А Мицкевич-то?" – Аргунов встал и начал большими шагами морить комнату. "Непременно разговорюсь с ней!" – решил он, усиливая свое (не разб.): "увидим что..."

   – Что это вы без меня не сидите смирно! А! Переобулись? Отлично! –говорила вошедшая хозяйка, застав Аргунова шибко расхаживающим по комнате и прервав таким образом его умственный монолог.– Вот ведь, как вас не похвалишь теперь! – право, умница вы! Больше всего меня радует, что вы, кажется, начинаете понемногу осваиваться в моем уголке, а то я все боялась, чтоб вам как-нибудь не было в тягость мое гостеприимство: тогда мне, пожалуй, пришлось бы уступить вас, как гостя, Русановым, что для меня, как для всякой хорошей хозяйки, было бы, согласитесь, не особенно лестно. Долго я была? Соскучились? Что вы тут без меня поделывали?

   Одного взгляда на молодую женщину, в то время как она говорила это, достаточно было для того, чтоб у Андрея Александрыча мгновенно пропала всякая решимость "непременно разговориться с ней": ему совершенно верно подумалось, что, о чем бы он ни разговаривал с ней в эту минуту, весь его разговор показался бы одной натянутой фразой в сравнении с той простотой, с какой эта женщина говорила все, что только случилось ей сказать.

   – Да ничего не делал! – ответил вдруг Аргунов по какому-то внезапно нашедшему на него вдохновению и тотчас же мысленно сам себе сознался, что и она, на его месте, не могла бы ответить ничего проще.

   – Вот как! Ну и отлично! Знаете! Я начинаю замечать, что вы исправляетесь...

   – Очень рад,– сказал Андрей Александрович, чувствуя, что в самом деле начинает незаметно исправляться под ее руководством.

   Молодая женщина улыбнулась.

   – Как вы серьезно сказали это! – заметила она ему.

   – Я серьезно и рад,– отличился Аргунов:– вы даете мне превосходный урок!

   – Что вы! Помилуйте! Какой урок? – спросила она торопливо, удивляясь и оробевши немножко.

   – Надо вам признаться, что я очень мало знаю общество, особенно... женское,– тихо и скромно заметил Андрей Александрович.

   – А! Это очень легко может быть... Но я, право, уверяю вас, и не думала даже серьезно сказать вам что-нибудь в поучительном смысле, шутя разве... Простите меня, если так!

   – Не прощаю, а благодарен вам... очень! – сказал Аргунов, невольно залюбовавшись ее милым смущением и сам не понимая, как это так ловко удалось ему извернуться с ответом.

   – О, да какой же вы злой еще вдобавок!– оправилась она тотчас от своей минутной робости:– Я этого и не подозревала за вами... Поздравляю вас!