Проза о неблизких путешествиях, совершенных автором за годы долгой гастрольной жизни

«Если бы Ваши стихи писать на заборе, то получилась бы еврейская Стена смеха».

«История давняя. Мама и маленький сын едут в метро. Напротив сидит негр. Сын, громко и восторженно: “Мама, смотри – еврей!”»

«Вы подписываете свои книги – “На удачу!” Вчера поймал удачу, но не хватило здоровья».

«Вы так часто произносите матюки, причем вслух, что для уха это просто дико! Вы еще скажите слово “жопа”! Тогда как за вашей спиной стоит рояль, на котором играл сам великий Чайковский. Позор! Семья Потапенко с 15 ряда».

«Игорь Мироныч! Растяните, пожалуйста, выступление на более долгое время, чем обычно. Смеяться могу сколько угодно, т. к. я взяла с собой запасные трусики».

«Еврей – это национальность или состояние души?»

«Игорь Миронович, вот Вы в начале говорили, что евреев сильно поуменьшилось в России и на Украине, это правда. Я весь антракт проторчал в мужском туалете: евреев очень мало!»

«Игорь Миронович! В какой части Вашего тела находится точка оптимизма? Неужели в той самой?»

«И. М., я сегодня собиралась в храм на исповедь, а подруги сманили к Вам. Вот теперь хохочу и мучаюсь угрызениями совести».

«У одной моей хорошей знакомой в студенческой группе был парень по фамилии Мудрак. Не такая уж уникальная еврейская фамилия. Соль в том, как его прозвали. Прозвище его – Хруй».

«Игорь Миронович, я поклонник Вашего творчества, расскажите что-нибудь о Дине Рубиной».

«Моя шестилетняя дочка пришла из детского сада и рассказала замечательный стишок:

Дед Мороз в лесу замерз
Не на шутку, а всерьез:
Встал пописать у сосны
И примерз к ней до весны».

«Мой муж, когда видит Ваши афиши по городу, говорит: “О, у Губермана опять деньги кончились!”»

«На этом вконец обезумевшем шарике
охота порой опуститься на дно,
но вспомнишь, что есть непрочтенные гарики
и кажется снова, что жизнь – не говно».

«История про мат.

Одна моя приятельница рассказала мне, почему она рассталась со своим молодым человеком. Он сказал ей: “Лена, ты толстая. Ты весишь целых 45 килограмм. Что с тобой к 40 годам будет?” Я говорю: “Ленка, я бы убила!” Она так свысока на меня посмотрела и ответила: “Я же леди! Я покрыла его хуями”».

«Дорогой, любимый Игорь Миронович! Это Вам по Цельсию 81, а по Фаренгейту – 50!»

«Ваши стихи вроде водки в двенадцать лет – после первой нужно быстро выпить вторую, и тогда не страшно и очень нравится».

«Из жизни. Я врач. В 1963 году сдавали экзамен по анатомии. Студентке попал вопрос о мужском члене. Она постоянно говорила – “мужской половой орган”. Преподаватель попросил сказать короче. Она затравленно посмотрела на него и говорит: “Хуй”».

«Мата нечего бояться, мат на то и матом стал, чтобы людям изъясняться словом чистым, как кристалл».

«Из разговора, услышанного перед выступлением. “Надо сходить в туалет, а то, возможно, хохотать придется”».

«Игорь Миронович, раньше Вас очень любил мой дедушка. Два года назад он ушел. Теперь Вас люблю я. Спасибо Вам!»

«Уважаемый Игорь Миронович! Моя мама странная – она покупает и читает с упоением все Ваши книги, а потом говорит: “Не люблю я этого Губермана!”»

«Есть дамы столь высокого полета,
Такой в глазах сверкает холод стали,
Что пропадает напрочь вся охота
К общению умов и гениталий».

«В детстве я была добрым и светлым ребенком, а потом я повстречала Ваше творчество. Вы испортили меня. За что большое вам спасибо!»

«Вам 80, а Вам и не дашь! Хотя, может, и дашь, Вас послушав.

Женщина любит ушами».

«Уважаемый Игорь Миронович, многие мои ровесники знакомы с Вашим творчеством, а на концерт не пришли, потому что не знают, что Вы еще живы».

«Игорь Миронович! Вы никогда не ругаетесь грязным матом. Ваш мат всегда чист, опрятен и пахнет альпийскими лугами».

«Где Вы берете записки, когда их не пишут?»

«Вы не Бродский даже, а билеты на концерт – как на Есенина».

«Я знаю, что Вы не любите говорить о политике, но все же одним (двумя) словами: как Вы могли бы охарактеризовать то блядство, которое происходит у нас в стране?»

«Дорогой Игорь Миронович, скажите, как развить в семилетнем ребенке способности к поэзии?

Алеша, 7 лет».

«Знакомая девочка в Америке учила русский язык. Выиграла поездку в Москву на курс русского языка в университете. На собеседовании профессор спросил, в чем у нее затруднения. Ответ: “Никак этих ебаных падежов не освою”».

«Игорь Миронович! Так вы что – тоже еврей?!»

Если эту главку вы, читатель, одолели, то легко поймете, за что я так люблю записки.

Грустное послесловие

Только что с большой гастроли я вернулся: исполнял свои стишки в четырнадцати городах. В Сибири, на Урале и по Волге. И в Москве, и в Питере, конечно. А всего – семнадцать выступлений.