Проза жизни [Обыкновенная жизнь] (Жизнь как жизнь) (Другой перевод)

— У Баськи уже три двойки, — возразила Шпулька. — У меня одна. Мало тебе? Магда на прошлой неделе убежала с какой-то разнузданной вечеринки и подвернула ногу на лестнице. До сих пор хромает, а Ханя ей завидует. Занудство! С чего это тебе вдруг понадобились извращённые нравы?

— Мне понадобились проблемы, — пробурчала Тереска. — В моем окружении днём с огнём не сыщешь интересных проблем. Будничное серенькое прозябание, проза жизни.

Шпулька окинула её подозрительным взглядом и снова пожала плечами.

— У тебя, кажется, с головой не в порядке, или от Богуся всяких глупостей набралась… Мало тебе проблем с деньгами? А уж если тебе позарез нужно аморальное поведение, то по этой части четвёртый класс старается, как может. Что-то у них там такое случилось, не знаю точно.

Тереска оживилась. В четвёртом классе можно поживиться. Правда, со временем у них туговато, выпускные экзамены на носу, но на худой конец сойдут и они.

— Ханя наверняка знает, она неравнодушна к пороку. Где она? Сейчас мы из неё все вытряхнем.

— Сперва я должна вытряхнуть из тебя задание по математике. Я в нем ни бельмеса не поняла…

На большой перемене Ханя поделилась с ними информацией. Взволнованная, с пятнами на щеках, искренне увлечённая пикантной темой, она поведала им, что трех девиц из четвёртого «А»

[3]поймали на аморалке. Ханя была маленькая толстая крепышка с большим красноватым лицом, обрамлённым жирными прядями волос, долженствующими изображать буйные локоны. Она давно уже мечтала предаться пороку, помехой чему служили досадные изъяны внешности. Ханя делала все возможное, чтобы похудеть, часами не вылезала из бассейна, занималась разными видами спорта, в результате чего стала лучшей пловчихой школы и прекрасно ездила на лыжах. Однако красоты от этого не прибавилось. Но тем охотнее пускалась она в разговоры на любимую тему.

— Как это — «поймали на аморалке»? — недовольно спросила Тереска. — Они что, крали? Напивались?

— Хорошо, что я во французской группе, — проворчала Тереска.

— А я в немецкой, — утешилась Шпулька.

— Я в английской, — сказала Тереза, оказавшаяся поблизости. — Может, это обязательно для изучающих английский язык?

— Если рвёшься к пятёркам, пригодилось бы…

— Нет уж, лучше я от пятёрок откажусь.

— И правильно сделаешь. Девчонок, кажется, выгнали из школы.

— Идиотки! — презрительно сказала Кристина. — Перед самым выпуском! Не могли пару месяцев подождать?

На скамейку к ним подсела высокая костлявая Магда, пожиравшая редкой величины яблоко.

— Напоминаю вам, — заметила она, — что сейчас будет математика. Точная наука. Если вы не вернёте нашу Ханю на стезю добродетели, то она останется на вашей совести. Видок у неё такой, что Каракатица непременно её спросит. Хорошо бы Ханю сполоснуть студёной водицей, говорят, действует радикально.

Ханя внезапно смолкла, словно её и вправду окатили студёной водицей, и с упрёком взглянула на Магду.

— Хорошо тебе…

— Конечно, — подтвердила Магда, — под пятку я подложила пробковую стельку и почти избавилась от хромоты. И болеть перестало…

— Ханя намекала на причину твоего несчастья, — вежливо пояснила Кристина.

— Хане от рождения не повезло, я не про фигуру, а про голову. Да, а как обстоят дела с саженцами? Спрашиваю без опаски, потому как хромым физический труд противопоказан.

— Труд? — сердито фыркнула Шпулька. — Какой ещё труд? Мы всю тысячу приволокли на себе, а она будет нам тут про труд рассусоливать!

Впившаяся в яблоко Магда на миг застыла, глянула на Шпульку диким взглядом и рывком выдернула зубы из яблока.

— Как же… — изумлённо начала она, но её перебила Тереска.

— И Каракатица цепляется, — пожаловалась она. — уже два раза спрашивала, скоро ли мы управимся. Думает, это плёвое дело, чихнул, свистнул — и все мчатся к тебе наперегонки с саженцами в руках! Кто везёт, того и погоняют!

До Магды никак не доходил смысл сказанного.

— Но ведь… — Снова начала она.

На сей раз её прервала сама Каракатица, вошедшая в класс вместе со звонком. Вид её ничего доброго не сулил. Лицо красное, в глазах то ли гнев, то ли тревога, движения нервные. Шпулька с облегчением подумала, что домашнее задание она, слава Богу, списать успела.

— Кемпиньская, что ты говорила про саженцы? — спросила она уже от дверей. — Повтори-ка ещё раз.

Тереска, почти опустившаяся на парту, снова встала.

— Я говорила, — угрюмо начала она, — что позавчера вечером нам привезли предпоследнюю партию. Вся тысяча собрана.

— Как это вам привезли? Кто привёз?

— Да один такой… садовод. Привёз, потому что саженцев было слишком много. А когда было поменьше, мы возили сами, но столько за раз, да ещё из Тарчина, нам было не доволочь…

Классная, которая начала задыхаться, жестом остановила её.

— И где же они? — слабым голосом спросила она.

— На дворе, за сараем. Мы их прикрыли ветками, чтобы не спёрли. Все там лежат, целая тысяча.

— Целая… тысяча… — Повторила учительница умирающим голосом. — За сараем…