Проза жизни [Обыкновенная жизнь] (Жизнь как жизнь) (Другой перевод)

Она глядела на Тереску точно на упыря, среди бела дня ворвавшегося в нормальную школу. Тереска, со своей стороны, взирала на неё с растущим беспокойством, опасаясь, что укрывание саженцев за сараем является нарушением каких-то правил. Не менее обеспокоенной Шпульке смутно подумалось, что преподавательнице математики не к лицу падать в обморок при слове «тысяча». Весь класс, понимая, что происходит нечто исключительное, затаил дыхание.

Учительница опёрлась о стол, чувствуя неодолимую слабость. Масштабы недоразумения доходили до её сознания медленно и с большим трудом. Тереска и Шпулька вдвоём, без всякой помощи, неведомо как натаскали в укрытие за школьным сараем тысячу саженцев, добытых в каких-то далёких глухих местах, в то время как это мероприятие планировалось провести совсем иначе. Девочки должны были только заказать саженцы у садоводов, согласных подключиться к благородному делу, и уточнить срок получения. Действовать они должны были не вдвоём, а при участии всего класса — им нужно было лишь организовать работу двадцати пяти своих соучениц. Все это время ждал наготове заказанный школой грузовик для перевозки. Саженцы предполагалось перевозить в Пыры, а не на школьный двор. То, что произошло, было просто невозможно вообразить.

В ошеломлении глядя на эту невообразимую Тереску, учительница чувствовала, как по спине её проходит ледяная дрожь. Если не удастся доказать, что она не принуждала двух учениц к каторжным работам, можно потерять место, а то и угодить под суд. Какое безумие!

— Деточка! — жалобно простонала она. — Что ты натворила!

Кутерьма, поднявшаяся в результате взаимных объяснений, сорвала урок математики и улеглась только к середине урока польского языка. Тереску и Шпульку то и дело вызывали то в директорский кабинет, то в учительскую, чтобы втолковать им, сколь ошибочно поняли они данное им поручение, неправомерно расширив круг своих обязанностей. Всюду их встречали нагоняем и восхищением, упрёком и уважением, ужасом и восторгом. Класс, как оказалось, ждал проявления инициативы с их стороны, время от времени подсовывая им кое-какие сведения о знакомых садовниках. Руководство школы ждало известий, куда и когда высылать заказанный грузовик. Классная не без раздражения ждала результатов их деятельности, не подозревая о муках девочек — Тереска и Шпулька плакаться не привыкли.

Наконец, высшие школьные инстанции с делом саженцев разобрались и сошлись на том, что преступницы совершили небывалый подвиг, за который им положены честь и хвала. Решено было выдать им почётные грамоты и до конца года освободить от всех общественных поручений.

— А все из-за тебя! — гневно обрушилась на подругу Тереска в последнюю перемену. — Всю эту кашу ты заварила! По сравнению с этим донос на режиссёра сущий пустяк. Ты что, оглохла что ли, когда она давала общественное поручение?

— Сама ты оглохла! — огрызнулась вконец измученная Шпулька. — Я слышала, что она говорила, но думала, она нас подначивает, поглядим, дескать, как вы с этим управитесь. Может, и вправду я не все расслышала… Я никак понять не могла, с чего это девчонки стали такие услужливые и все время подсовывают нам всякие адресочки…

— А я-то надеялась, что у вас ничего не получится, — призналась им расстроенная Магда. — Вы помалкивали, и я думала, что саженцев вам никто не даёт. Терпеть не могу копаться в земле! Ведь это ж надо, тысячу штук натаскать! Уж если Тереска войдёт в азарт, её ничем не уймёшь…

Участковый ожидал Тереску с явным нетерпением. Рядом с ним сидел Кшиштоф Цегна, все ещё выколупывающий из себя невидимые, но острые шипы, которые уже довели его до кипения, таинственным образом преобразовавшимся в следственный раж. Он упорно пытался убедить участкового, что эту диковинную историю они должны сами распутать, до конца, и только потом передать дело следственным органам.

— Может, мы угодим в самую точку, — с жаром толковал он. — Я же видел, как за девочками следили. Это неспроста. Да, в Главном управлении знают про эту контрабанду, но доказательств у них нет, а главное, «малину» им обнаружить не удаётся. Рулетку и покер они накрыли, хорошо. Только кто же станет хранить контрабанду в таком месте?

— А в каком? Почему обязательно у садоводов? — спросил участковый. — Это вилами на воде писано. За подозреваемыми следили, проверили их машину, ну и что? Ничего. Чёрный Метя имеет право на личные связи.

— На всякий случай надо эти самые связи установить. И это должны сделать мы, именно потому что это вилами на воде писано. Чтобы не прибавлять коллегам лишней работы. Представляете, сколько в этих самых садах места? Слона можно спрятать, а не то что какой-то там пакетик с часами, валютой или другой какой мелочишкой!

— Избаловался ты на шикарной службе, сынок, — вздохнул участковый. — Уже и валюту считаешь за мелочишку…

Кшиштофу Цегне было не до шуток.