Прозаическая триада

Помня, что мне показали знаками Олег и Алевтина, я позволил Семиризаде взять себя за руку. Но с места поначалу так и не сдвинулся. И лишь когда увидел, что Олег отчаянно показывает мне, чтобы я не противился, пошел, куда меня за руку повела Семиризада. В пути она весело щебетала, что я – живее всех живущих в Доме С мужчин и женщин. И что она только потому и сумела до сих пор остаться живой, и соответственно – сохранить при себе свою душу, что влюбилась в меня до смерти. И только обо мне мечтала, живя в этом проклятом, убивающим всяческую жизнь Доме С. А постоянно помня обо мне, она во всех своих жизненных проявлениях старалась быть на меня похожей… Приведя меня к себе, Семиризада остановилась около просторной, чуть ли не королевской кровати. Порывисто прижала к своим губам мою кисть и жарко попросила меня раздеваться. Я, помня о наказе Олега, медленно снял пиджак и развязал галстук. А она за это время успела полностью раздеться, и уже спуская трусики, наклонилась, чтобы вынуть из них бледные тонкие ножки. И вот тут к ней стремительно подскочил, оттолкнув меня, Олег и резко прижал к её худенькому тельцу два оголенных конца электрического провода. Под воздействием разряда электрического тока Семиризада судорожно распрямилась, выгнулась в спине и затряслась с закатившимися под лоб зрачками, перестав что-либо видеть и понимать. Из её плотно сжавшихся посиневших губ белыми пузырями стала короткими напористыми толчками выбиваться пена. Не отрывая от дочери проводов, Олег осторожно и медленно повел её из комнаты прочь. Медленно потому, что ее коричневые, в желтый горошек, спущенные до щиколоток детские трусики, не позволяли ей делать широких шагов, и были похожими на кандалы.

7

Нервно посмеиваясь и отдуваясь, я кое-как завязал дрожащими руками галстук и, накинув на плечи пиджак, пошел на кухню. Хмуро думая в дороге, что здесь в Доме С что-то не так. И когда пришел, мать, мило беседующая с Сеней и Алевтиной, увидев меня задумавшимся, отчего-то насторожилась. Сосредоточенно замолчала. И пока я, подходя к ней, озабоченно думал над происходящим в Доме, она, не отрывая от меня глаз, нервно повела желваками. Быстро сделала на лице страдальческое выражение. Приподнялась на цыпочки и крадучись пошла ко мне навстречу. Но как-то не прямо, а – полукругом, чтобы, возможно, опять зайти мне за спину. Это её несуразное, но явно оттренированное поведение подействовало на меня гипнотически. Я в растерянности остановился. И к пущему ужасу почувствовал, как супротив моей воли предательски тяжелеет тело, и что я – совершенно перестаю контролировать свою внутреннюю жизнь.

И когда мать, обойдя-таки осторожным изгибом полкухни, зашла мне за спину, у меня вновь выступили на шее сладострастные мурашки… Но вдруг совершенно неожиданно за моей спиной что-то громко лязгнуло. Я испуганно вздрогнул. Резко повернулся на неожиданный шум. И увидел вздыбленный ковер. Под ним – какой-то, открывшийся потайной люк. А из него на специальной металлической треноге поднялся над кухонным полом тяжелый станковый пулемет. Следом за пулеметом из люка возвысилась стриженная под панка голова пятилетнего сынишки Олега и Алевтины – Гамлетика. Который, не поздоровавшись ни с кем, отвел со зловещим лязганьем ручку затвора назад и, задрав дуло пулемета вверх, стал прицеливаться мне в переносицу. Я беззаботно подумал, что это тоже какая-то детская домэсовская игра. И дурашливо, как бы сдаваясь в плен, поднял руки.

– Ишь, какой хитрый. – Саркастически сказал мне розовощекий как херувим Гамлетик. – В плен мы давно никого не берем. А – расстреливаем на месте. – И пока он это проговаривал, Алевтина, побледневшая вмиг, как мел, вскричала дурным голосом самурайское: «Кья!» И черной молнией бросившись к сыну, босой ногой резко ударила снизу вверх по тяжелому пулеметному стволу. Короткая, но мощная пулеметная очередь прошлась по бетонному потолку, обдав нас, как дождем, колючей мелкой щебенкой.

– Вот так и не успеваешь убирать в квартире. – Измученно улыбнулась она мне, когда я оправился от шока. И тут же, склонившись над люком, словно над прорубью, ловко запустила вниз полную белую руку. Вытащила за ворот наружу истерично рыдающего Гамлетика.

– Так, у него что: пулемет и патроны настоящие?! – Запоздало холодея от ужаса, едва смог из себя выдавить я.

– А я то и не поняла сначала, что это ты под его дулом легкомысленно руки задрал вверх. – Раздраженно ответила мне Алевтина, борясь с оглашено визжащим Гамлетиком. – У детей домэсовцев всё настоящее: и игры, и игрушки… У него и гаубица настоящая есть, и к ней – два действующих атомных снаряда…