Прожорливое терпение

Вот и ладушки. Искусство произносить речи, тосты и обращения никак не может быть лишним, с таким неслабым запасом очков уровней. Правда, прокачивать его будет той еще задачей, но иметь возможность присесть на уши народу и электорату так, как это сделал Тсучиноко в Таназакуре? Да это, блин, бесценно!

Читозе не спеша трюхала, подъезжая к комплексу строений, которые можно было назвать как караван-сараем, так и комплексом складов или миниатюрной фабрикой. Представляло из себя это слегка стоящее наособицу от города образование нечто в виде огороженного стеной форта с очень широкими и давным-давно распахнутыми настежь воротами. Из труб на крышах валил густой черный дым, а из подворья доносились крики и лязг железа. Натренированным ухом, высунутым в окно, я определил, что мы приближаемся не к логову бойцов кунг-фу, поселившихся в прачечной, а вполне себе к рабочему комбинату, где работяги на работяжном языке трудятся над непокорным металлом. Там ковали точно не хип-хоп.

Впрочем, при виде заезжающей на территорию пагоды, все многочисленные суетящиеся внутри строений и снаружи люди, гномы, эльфы и прочие прекрасные разумные тут же бросили своё занятие для того… ну правильно, именно для того, чтобы нацепить на свои чумазые лица восторженные улыбки. И начать орать хриплыми голосами радостные слова по поводу приезда некоего Тсучиноко. Вместо чепчиков в воздух летели пропитанные потом налобные повязки-веревки, покрытые машинным маслом, гарью и прочим трудовым налетом мужики орали, ничуть тем самым не отличаясь от водоплавающих якудза.

Я вздохнул, открывая переписанную Кинтаро книгу, и слыша два синхронных вздоха женщин и детей, пристраивающихся у меня за плечами. Впрочем, на этот раз молодому человеку не удалось погрузиться в утешающую мудрость книги, так как от больших ворот самого здоровенного производственного здания раздался радостный густой рёв:

— Папа приехал!!

Нам тоже пришлось оторваться от книги, чтобы полюбоваться на впавшего в шок подростка. Выглядеть Кинтаро Тсучиноко сразу стал плохо — посерел, пальчики задёргались, волосы на голове слегка зашевелились, глазки остекленели. А нам ему и выпить даже нечего дать.

— Я узнал, что у меня есть огромная семья…, - бессердечно прогудел я через забрало, вращая кабуто по сторонам. Разумеется, в исключительно воспитательных целях.

Дед Одай, вновь нацепивший на лицо маску непоколебимой суровости, бросил на меня укоризненный взгляд. Времени у него оставалось только на это, так как его ревущая от радости копия, лишь лет на сорок моложе, да килограмм на 60 тяжелее, уже почтительно и быстро выволакивала старика наружу, тряся своей кустистой бородищей с подпалинами. И… она была не одна. Еще два почти таких же низких и квадратных гибрида Тсучиноко с гномом скакали от другой пристройки, тряся руками, головами и бородами.

Наобнимавшись с сыновьями, дед вновь закатил речугу о том, что он тут проездом и что ему нужно дальше, причем намного, поэтому если мастера «Пристанища машин» проведут ему полный техосмотр вне очереди, то он будет жутко благодарен. Старика тут же начали уверять, что за мастерами не заржавеет и вообще, как только таинственный мужик с таинственной полуголой теткой покинут транспорт, так сразу всё и начнётся. Правда, вновь оторвавшиеся от папани плоды его греха с какой-то могучей гномкой, тут же вновь залезли в Читозе, выволакивая из нее коматозного Кинтаро — племяннику они радовались так громко, что у меня гудело под шлемом.

Само «Пристанище Машин» оказалось давней механической мастерской, где бородатые гномоподобные мужики управляли другими мужиками, чиня всё, от парохода до чайника, в чем и добились очень неслабых высот.

Спустя пару часов, после торжественного малого питейного события, призванного отчасти скрасить трудовому народу ожидание перед большим, Одай Тсучиноко отозвал нас с Саякой с этого праздника жизни, чтобы сказать… нууу, что мы тут немного лишние, так как роль свою уже сыграли.

— Вы можете денька три провести в Усаноо так, чтобы город остался стоять? — с плохо скрытой надеждой осведомился оябун, глядя как три его квадратных бородатых сына достают держащегося на честном слове и силе воле внука. Механики были откровенно дружелюбно настроены и искренне рады, но это не изменяло грустного факта, что каждый из них был центнером жилистой бородатости, неожиданно появившейся в жизни пятнадцатилетнего паренька. А мало кто будет рад внезапным трем центнерам бородатости, облепляющим тебя со всех сторон!

— Вот хватит нас того-этого! — недовольно заметил я, под кивки одетой под секси-горничную Саяки, — Мы сейчас пойдем себе спокойно в гостиный двор, возьмем много еды и пива, а ты за нами через три дня пришлешь.

— И что, прямо будете сидеть и пить три дня? — недоверчиво прищурил глаз Одай.

— Лежать и пить!

Саяка зарумянилась, а я счастливо и металлически хрюкнул в шлем. Старик завистливо повёл носом, отворачиваясь и отправляясь на спасение внука. Ну а мы отправились в Усаноо! Ура! Наконец-то выходные!