Прознатчик

– А больше ты ничего не хочешь, морда? – Я шагнул вперед, слегка толкнув старосту грудью. – Очумел вконец? Боярыню собрался досматривать? Ась? Я не ослышался?

Староста отступил, чуть не упал, хотел что-то сказать, но не смог от злости и схватился за совню. Односельчане его поддержали, и быть бы беде, но вдруг вмешался белоризец.

– Тихо! – неожиданно звучно рявкнул он. – Тихо, сказал. И ты, Вран, не кипятись. Я отец Гордий, настоятель в Овчарицах. Тут такое дело, вырдалак завелся в округе. Бедов натворил – не счесть. Выпил намедни трех людишек, скотины положил порядочно. Вот мы на поиск и собрались, ибо терпеть уже невмочь. Надобно нам убедиться, что вы людского роду. Хотя вижу уже, что людского… – Священник обернулся к селянам и показал рукой на кудлатого пса, ластившегося ко мне. – Видали? Собака не станет к упырю ластиться. Облает враз. И в боярыне ничего не чует…

– Так бы и сказали, – буркнул я, вытащил мешок из саней и вытряхнул голову упыря под ноги селянам. – Вот он, ваш «вырдалак». А точнее – захлюст, но тоже упырьего роду. Пытался и нас ночью выпить. Только не сложилось у него.

– Ох етить, иклы-то страшенные…

– Ты гля, зенки-то…

– Ослобонил нас…

– Таращится буркалами…

– Вона как, а мы…

– Надобно повиниться пред боярыней…

– Кланяйся, браты, кланяйся… – Селяне, боязливо поглядывая на башку упыря, и впрямь принялись нам почтительно кланяться. Староста даже на колени бухнулся от усердия.

– Великое дело ты сделал, Вран. – Священник, не чинясь, тоже поклонился. – Великое. А не видал ты там случайно девчушку малую? Увел ее упырь два дни назад. Пять годков ей без двух дней будет. На Милку она отзывалась. Сиротка, на общем прокорме в селе. Но тоже ведь жаль…

Я в растерянности оглянулся на Франку. Гнома скрипнула от злости зубами и отодвинула полог, показав девочку.

– Вот. Не успел ее тронуть упырь. Все в порядке. А ежели вы удумаете!.. – Франка повысила голос и с угрозой посмотрела на отца Гордия. – То…

Гнома встала и показала селянам на открытой ладони пламенеющий огненный сгусток, да и сама она стала выглядеть страшней некуда: глаза сверкают, на лице злоба и решимость всех порешить самым зловещим образом. И вокруг фигуры – дрожащее сияние, огненное. Сущая демоница, защищающая своего детеныша.

Селяне ожидаемо прониклись, охнули и опять попадали на колени.

– Погоди, боярыня. – Священник, не обращая внимания на Франку, нагнулся над девочкой, прикоснулся к ней своим знаком, а потом с улыбкой выпрямился. – Так и есть, не тронул. Чудо сие великое. Слышь, обчество, Милку-то монстра не тронула. В рубашонке девка родилась! Чудо есть сие, благодарите Старших! В голос благодарите!

Я облегченно выдохнул, а жители Овчариц, не вставая с колен, затянули какой-то заунывный псалом, прославляя Старших Сестер, оборонивших девочку Милицу. Священник умело дирижировал хором, размахивая своей дубиной. А про меня, чьими руками свершилась справедливость, все как-то забыли. Ну и ладно.

– Видишь, как все хорошо решилось, – кивнул я Франке. – И Милка Милицей оказалась, да еще и беспризорной, так что, думаю, никто возражать не будет, если ты ее заберешь. На крайний случай, денег им дадим.

– Угу… – Гнома спрятала от меня подозрительно заблестевшие глаза и прижала к себе девочку.

А Мила, не просыпаясь, выпростала свои ручонки из-под полога и обняла гному. Так это по-доброму получилось, что даже я расчувствовался. Надо же… прорывать стало мозги примороженные. Я давно уже приметил, что у меня с этим делом прогресс наметился, совсем не то что раньше: два слова не мог связать и больше слушал, чем говорил. Как же там это словечко мудреное звучит… итегрировался, что ли? Нет: интегрировался в общество! Так, кажется, правильнее будет. Или неправильно? Толком не знаю, но стал разговорчивее и даже способен на какие-то чувства, кроме похотливых. Но и эти как раз никуда не делись. Да, и еще… бояться стал. Не раз ловил себя на этом полезном чувстве.

Селяне, отбив положенные поклоны, наконец угомонились и делегировали старосту к нам с Франкой выразить решительное приглашение в Овчарицы, для последующей всяческой благодарности. Отец Гордий тоже рекомендовал погостить. Чем мы и воспользовались.

Для новоявленной становой боярыни Велиславы и ее ближника Врана, то есть меня, освободили сани, Явдоху привязали цугом, и процессия двинулась. Священник присоседился к нам и любезно развлекал избавителей разговорами. И вообще, никакого подвоха я не заметил: отец Гордий или не знал о розыске, или очень искусно скрывал это знание. Но тут ничего не поделаешь, придется рискнуть. С Милкой нам дальше ходу нет. А пока можно немного разведать обстановку.

– А чего сами полезли на упырину? А боярские дружинники?