Прозрачные крылья стрекозы

На ангелочка Мишка походил менее всего. Скорее он напоминал гриб-боровик, но только очень хулиганистый гриб – с рыжими вихрами, наперченным конопушками лицом и блестящими веселыми глазами. Однако, изящно воспитанной пожилой даме, доживающей свой долгий век в доме для престарелых, ангельский образ был ближе и милее всяких других.

– Да так, ничего нового, – отвечал он с туго набитым ртом, – я, вот, вчера Пашке Котову шею намылил, так меня и наказали. А остальное все старое у нас.

– Что намылил? – удивлялась Ядвига Брониславна, грациозным движением сухонькой ручки поправляя шляпку.

– Ну, шею, шею намылил – значит, побил немножко, – удивлялся Мишка старухиной бестолковости.

– Ах ты, шалун, – нежно улыбалась Ядвига Брониславна, – я сегодня отправлюсь гулять и приглашаю тебя стать моим спутником, только спроси разрешения у мамы…

В этом, не вполне подходящем для ребенка месте, Александра нашла себе работу массовика. Дел было у нее не много – провести праздник, саккомпанировать на танцах, которые всегда ее удивляли, или организованно поздравить кого-нибудь из стариков с днем рождения. Преимущества данной работы были налицо – Мишка не хирел в детских садах, а был весь день на глазах, а повариха Тая откладывала для него лучшие куски. Ко всему прочему в доме для престарелых подобрался прекрасный коллектив – каждый вечер кто-нибудь гонял за бутылочкой и девчонки душевно коротали время за песнями и разговорами. Сиди – сколько угодно, спешить не надо, никто не выгонит, а если устанешь, и ноги уже домой не идут – не беда. Кастелянша Васильевна притащит тебе спанье в кладовку. С возрастом Александра стала очень просто смотреть на вещи, потому как поняла, что всякие там прически, тряпки и помады – никому не нужная трата денег. Главное – здоровье и хорошая компания.

Ходить вместе с мамой на работу Мишке нравилось. Здесь, по сравнению с их квартирой, было уютно и чисто. На окнах висели беленькие занавесочки, а в просторных коридорах стояли кадки с причудливыми зелеными растениями, и потом в будние дни Мишка всегда был накормлен до отвала, а то у них дома на кухне не было даже холодильника.

…В Вахтанговский переулок Александра переехала, когда ее сыну едва исполнился год. Квартиру им дали хорошую, отремонтированную, но вот обуютить ее так и не удалось – виной тому было вечное безденежье. Половину хлама Александра оставила в старом доме, решив, что когда-нибудь купит все новое, да так и не удалось. Приходившие в дом подруги-почтальонки лихо пили за новоселье, за здоровье, за Новый Год и Пасху, а не распакованные вещи так и валялись по углам. Теперь же, с новой работой, поглощающей весь день с утра до позднего вечера, стало и вовсе не до быта.

– Мам, а чего у нас так некрасиво? – спрашивал Мишка, – давай купим скатерть и наведем порядок, как у тети Розы.

– Тетя Роза – воровка, – отвечала Александра, глядя в окно на ржавую крышу Щукинского училища, – А я – работник культуры. Спать давай ложись, завтра вставать рано…

Ворочаясь в неуютной своей постели, Мишка думал о том, как вырастет, станет начальником и накупит всего-всего – еды, ковров, красивых синих чашек, пальто и платьев для матери, а главное издаст указ, чтобы в Москве, раз и навсегда прекратили продавать водку…

– Ядвига Брониславна, меня отпустили, – тараторил запыхавшийся Мишка, – куда мы сегодня поедем?

Ядвига Мишке очень нравилась, именно такой он хотел бы видеть свою бабушку. И гулять с ней было почему-то интереснее, чем с толстым Жорой или задиристым Пашкой Котовым. А еще Ядвига любила почти все то же, что и он сам – воду с сиропом из автоматов, бублики с хрустящей коркой и кино.

…Весна рождается в центре города. Там, где первыми высыхают лужи, и дворники спешат убрать банановую слизь прошлогоднего картона, пустые бутылки и собачьи кучки, что вылезают греться на солнышке, тотчас как снег сойдет. А в Александровском саду уже высаживают на клумбы нечто весьма созревшее с резной голубоватой листвой, на общем голом фоне очень красивое. Ядвига Брониславна обожала этот сад. Любила, когда еще в детстве приходила сюда с ненавистной бонной, а иногда с maman, без стеснения назначавшей свидания своим многочисленным поклонникам у старого грота. Ах, если бы вы хоть раз видели, как она, заламывая точеные, снежной белизны руки, поправляя вуаль, вы бы ее не осудили…

А сама Ядвига, по молодости, что была за вертушка! Тут и один именитый архитектор обивал пороги, и военный командир, да еще и известный всей Москве карточный шулер, запросто вхожий в любые круги.

Нет, она сама по себе. Молоденькой, а потом уж и не очень, но зато весьма привлекательной независимой даме, замужество было безразлично, если не сказать отвратительно. «Ну что, право, за пошлость эти браки! И потом один и тот же мужчина может смертельно надоесть, но во имя этой дурацкой печати терпи его Бог знает сколько. Нет, нет и еще раз нет!» – твердила она пуританам, что стремились повязать ее законным замужеством…