Пруденс

Я еще смеялась от удовольствия, когда в дверь снова постучали. На этот раз пришла миссис Брэддок.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? Надеюсь, лучше? А теперь пойдем, — обратилась она к Люкасте. — Ты же знаешь, мистер Туз сказал, что мисс Пру нельзя беспокоить.

— А я и не беспокою ее, — сказала Люкаста и повернулась ко мне. — Ты знаешь, что миссис Брэддок умеет колдовать? Она сегодня такое сотворила на кухне…

Миссис Брэддок выглядела очень довольной собой, она разглаживала руками фартук у себя на животе, ожидая, без сомнения, что Люкаста сейчас начнет расхваливать какое-то особенно восхитительное блюдо, которое она приготовила сегодня утром.

— И что? — спросила я. Люкаста озорно хихикнула и сказала:

— Она вытащила изо рта все свои зубы, а потом вставила их обратно.

Мне нравились Малхолланды, нравились они все, но я не могла спокойно воспринимать их поведение, не могла справляться со всеми этими встречными потоками их желаний и интересов и поэтому чувствовала себя, как молодая актриса в ночь перед премьерой. Я хотела только помириться с Тузом и снова молча сидеть с ним рядом в моей спальне, как это было всю прошлую неделю. «Это потому, что я все еще не в норме», — говорила я себе.

Через некоторое время после посещения Люкасты и миссис Брэддок вернулся домой Джек и сразу зашел ко мне. Когда он наконец перестал ворчать о нерадивых строителях и своей головной боли после похмелья, он заявил:

— Я так и не попытался соблазнить тебя или предложить тебе виски с тех пор, как появился здесь. Может быть, хоть в шахматы поиграем?

Когда мы сидели, склонившись над доской, прибрела Мэгги и посмотрела на нас с кислым видом.

— Ты никогда не играл со мной, — обвиняюще заявила она Джеку.

— Неправда, — запротестовал Джек. — Мы играли с тобой как-то раз.

— Ах да, — горько сказала Мэгги. — Но это были всего лишь шахматы.

В воскресенье между Джеком и Мэгги произошла стычка. Они были на приеме, в середине дня приехали оттуда подвыпившие и продолжали напиваться спиртным во время ланча, становясь все более и более непримиримыми по отношению друг к другу. В полдень я спустилась в холл — это был мой первый выход за время болезни. Я чувствовала себя такой истощенной, что цеплялась за мебель из боязни упасть от слабости. В гостиной я нашла Мэгги. Она читала газеты и не забывала подливать себе виски из бутылки. Она посмотрела на меня таким мрачным раздраженным взглядом, какой бывает у кошки, которую облили водой.

Я стала смотреть в окно. В саду Уордсворт грыз одну из субботних костей. Колридж уже успел закопать свои в укромном уголке и теперь бегал между деревьями, играя с ветками. Джек, Туз и Люкаста возились с костром. Джек от выпитого уже не мог стоять на ногах. Он развалившись сидел на земле и дурачился с Люкастой. Туз смеялся, глядя на них, и ломал сучья для костра. Он был одет в толстый черный свитер. Я смотрела на них и думала, какое красивое трио они составляют. Потом почувствовала страшную слабость и села на софу.

— У тебя есть статья Туза о Венесуэле? — спросила я у Мэгги.

— Вот здесь, — сказала она, бросая мне разворот «Обозрения». — Сегодня в газетах пишут только о благопристойных вещах.

Статья Туза занимала целую полосу. Была помещена и его фотография, где он был снят еще без усов. На ней он выглядел моложе и гораздо менее мрачным. Писал он превосходно, сжатым емким языком, а его наблюдательность просто поражала. Можно было подумать, что у него как у Аргуса[33] сто глаз сразу. Ему удавалось создавать эффект присутствия, и, читая, я прямо кожей ощущала жару, пыль и отчаяние повстанцев.

— Отлично написано, — признала я с удивлением.

— Знаю. Он умеет преподносить все на тарелочке с голубой каемочкой. Именно поэтому за ним сейчас так гоняются издатели. Боже, как же я ненавижу деревню, — продолжала Мэгги, снова наполняя свой стакан. — Тут целыми днями и вечерами совершенно нечего делать, и никто не отвезет меня на море, когда мне хочется поехать на море. И вокруг нет ничего, кроме мрачных рож, и моя рожа самая мрачная. И чем бы нам сейчас заняться?

В конце концов мы устроились с ней рядом на софе и начали собирать из кусочков огромную картинку-загадку «Мститель». Это было единственное, на что оказались способны в данный момент. Уже почти стемнело, когда в гостиную ввалился Джек.

— Привет, красавица, — сказал он, обращаясь ко мне. — Как себя чувствуешь?

Он подошел ко мне и погладил по волосам. От его рук приятно пахло дымком.

— Ой, не надо, — взвизгнула я. — У меня, наверное, перхоть, Туз не позволяет мне вымыть голову.

— А у меня никогда не бывает перхоти, — самодовольно заявила Мэгги.

— Это потому, что у тебя слишком толстая кожа, — сказал Джек, наклоняясь над картинкой. — Я уже как-то собирал такую.

Тут зазвонил телефон. Джек подошел и снял трубку. Мы с Мэгги слышали через холл, как он говорит кому-то:

— Дорогая, как ты? Так жаль, что я не застал тебя в тот день. Почему ты не зашла ко мне?

— Я думаю, это кусочек от шляпы Стида, — сказала мне Мэгги, протягивая кусочек картинки.

— С кем он говорит? — шепотом спросила я.