Пруссачество и социализм

теллигентные вожди недавнего прошлого броси-

лись в объятия вчерашнего врага - домартов-

ского мелкого мещанства - вдруг испугавшись

осуществления того, за что они боролись в тече-

ние сорока лет, испугавшись ответственной ми-

нуты, когда они должны были творить, а не на-

падать на существующее, - душа партии угас-

ла. Здесь - впервые! - отделились друг от дру-

га марксизм и социализм, классовая теория

и народный инстинкт. Относительную чест-

ность проявили только спартаковцы^. Более

умные потеряли веру в догму, но не нашли еще

в себе мужества порвать с ней. И мы видели ра-

бочий люд, отщепленный в своем сознании от

народа, благодаря нескольким вколоченным

в его мозги положениям и понятиям, видели

вождей, которые изменили своему знамени,

и их армию, продолжавшую свой путь вперед,

спотыкаясь, без предводителей. На их умствен-

ном горизонте была книга, которую они никогда

не читали, а их вожди, по своей ограниченнос-

18

ти, никогда не понимали. Победителем в рево-

люции никогда не бывает отдельный класс -

1789 год был ложно понят, буржуазия - это

только слово, - а увлечь всех вперед может

только кровь, только идея, ставшая телом и ду-

хом. Это приходится постоянно повторять. Лю-

ди 1789 года называли себя буржуазией, однако

всякий истинный француз был и остается и сего-

дня буржуа. Каждый истинный немец - рабо-

чий. Таков стиль его жизни. У марксистов

власть была в руках, но они добровольно отказа-

лись от нее; восстание произошло, по их убежде-

нию, слишком поздно. Оно было ошибкой.

IV

Понимаем ли мы вообще что-нибудь в револю-

ции? Когда Бакунин^ хотел завершить мятеж

в Дрездене преданием огню всех общественных

зданий и наткнулся на сопротивление, он за-

явил, что <немцы слишком глупы для этого>,

и пошел своим путем. Неописуемое безобразие

ноябрьских дней беспримерно. Ни одного вели-

чественного момента, ничего воодушевляюще-

го; ни одного крупного человека, ни одного ис-

торически значительного слова, ни одного

дерзновенного преступления. Все запечатлено

здесь лишь отвратительным ничтожеством

и нищетой духа. Нет, мы не революционеры.

Никакая нужда, никакая пресса, никакая пар-

тия не в состоянии вызвать революционную бу-

рю, равную по мощи подъемам 1813, 1870

и 1914 годам. За исключением нескольких ду-

раков и выскочек, революция производила на

19

всех впечатление сумасшедшего дома, быть мо-

жет, сильнее всего на самих социалистических

вождей. Это беспримерно: они внезапно обрели

власть, к которой стремились в течение сорока

лет, и приняли ее как несчастье. Те самые сол-

даты, которые под черно-бело-красными зна-

менами четыре года сражались как герои,

под красным стягом не проявили никакой во-

ли, никакой отваги, ничего не сотворили. Рево-

люция не дала своим сторонникам истинного

мужества, а отняла его у них.

Классическая страна западноевропейских ре-

волюций - Франция. Звонкие слова, потоки

крови на панели, la sainte guillotine*, жуткие

ночные пожары, торжественная смерть на бар-

рикаде, оргии беснующейся толпы - все это со-

ответствует садистскому духу этой расы. Все, что

в области символических слов и действий состав-

ляет революцию во всей ее полноте, идет из Па-

рижа, и мы ему только плохо подражаем. Что та-

кое пролетарское восстание под дулами вражес-

ких пушек, французы нам показали уже в 1871

году^. Это произойдет, вероятно, еще не раз.

Англичанин стремится убедить внутреннего

врага в слабости его позиции. Если это ему не

удается, он спокойно берется за саблю и револь-

вер и подчиняет себе своего противника без ре-

волюционной мелодрамы. Он рубит голову сво-

ему королю, потому что он инстинктивно чувст-

вует необходимость этого символа; для него это

проповедь без слов. Француз же поступает так

ради реванша, из любви к кровавым сценам. Он

*Святая гильотина (фр.).

20

щекочет себе нервы сознанием, что это именно

королевская голова. Ибо без человеческих го-

лов, нанизанных на колья, аристократов, вися-

щих на фонарях и священников, зарезанных

женщинами, он не был бы удовлетворен. Ко-

нечный итог великих дней беспокоит его мень-

ше. Англичанину важна цель, французу же -

средства.

Чего хотели мы? Мы не пошли дальше кари-

катуры на оба эти типа. Доктринеры, недоучки,

болтуны в церкви св. Павла^ и в Веймаре^, ма-

ленький скандал на улице и на заднем плане бе-

зучастно наблюдающий народ. Но истиннаяре-

волюция - это революция всего народа, единый

вскрик, единое прикосновение железной руки,

единый гнев, единая цель.

И именно всё это - эта немецкая социалисти-

ческая революция произошла в 1914 году. Она

вылилась в законные военные формы. Она мед-

ленно будет преодолевать своей значительнос-

тью, мало доступной для среднего уровня пони-

мания, уродства 1918 года и введет их в качест-

ве фактора в русло прогрессивного развития.

Но тем не менее, в обычном понимании исто-

рии, на первом плане всегда будет стоять не ре-

волюция 1914 года, а ноябрьское восстание.

Можно себе легко вообразить, как должна была

бы на самом деле произойти идеальная проле-

тарская революция. Тогда сразу становится яс-

ной подавляющая трусость и ничтожность того

элемента, который готовился защищать проле-

тарскую идею. Великие революции творятся