Прусское наследство

— Не может, мой король, — наклонил голову Фрол, выдержав пристальный взгляд Фредерика. — Весь русский торг через него пойдет, и наценка небольшая в ливонскую казну уйдет. Деньги ваше величество себе вернет сторицей и даже больше того, хороший выкуп будет.

— Шведы что ли за Бремен заплатят? У них казна пуста!

— Нет, ни шведы — короля Карла едва отговорили войну с вашим величеством пока не вести. Отдадите обратно захваченные шведские города, выведите войска из Шлезвига — и мир подписан будет. А нет — так шведско-ливонский флот куда больше вашего, армия намного сильнее станет, после того как пруссаки с саксонцами разбиты будут. Побьют ваше величество — англичане не помогут, да и не будут они покупать Бремен. Ведь его Каролус обратно на шпагу отобьет — деньги Сити зря тратить не будет. А вот Норвегию или ее часть вы потеряете, мой король, и Борнхольм к тому же — он ливонскому королю приглянулся. «Герр Петер» обиду на вас затаил, что на коронацию в Ригу не прибыли. С ним дружить сейчас крепко надобно — Фридрих-Вильгельм не захотел поступиться малым, теперь большее потеряет. Август тоже страшный урок получит, короны лишится скоро. А там второй «Потоп» пойдет, страшнее того, который поляки пережили. Надеюсь, ваше величество все хорошо понимает?

— Более чем, мой милый граф, вы правы — «умному достаточно».

— А выгода у вас будет, мой король, и солидная. Вы останетесь не только при своих землях, пусть даже не прирастив их. Но выход из Балтики у вас — войны закончатся, и англичан с голландцами можно обязать снова платить «зундскую пошлину» — но то на переговорах решать надобно, в Кенигсберге, куда царь Алексей прибудет после Рождества. И герр Петер, и король Карл, и герцоги Мекленбурга и Голштинии. И король прусский, если выводы сделает нужные, и потери свои за счет восточных соседей пожелает вернуть…

Король Дании Фредерик IV — за годы Северной войны дважды заключал сепаратный мир со шведами, руководствуясь нехитрым правилом «политик» — интересы союзников должны быть на последнем месте…

Глава 17

— Мин херц, может нам унять шведов как-то это надо — ужас что творится! Был Эберсвельде, и нет его…

— В Тридцатилетнюю войну, Сашка, городок сей тоже уничтожили под корень, но он заново отстроился. Теперь Каролус его снова в первобытное состояние привел — людишки тут не скоро поселятся. Шведов никому не унять, даже их король не сможет — видишь, как их разозлили не на шутку. Пусть пленных дальше бьют, зато весь Бранденбург от сего показательного урока в ужас придет, а там и дрогнет.

«Герр Петер» говорил хладнокровно, чуть пожав плечами — кровавыми кошмарными зрелищами царя Петра было не удивить, всякого повидал. Сам мог отдать такой приказ, не моргнув глазом.

— Мне, мин херц, это Фрауштадт напоминает, где они так вот наших перебили после несчастливого сражения…

— Драться нашим фузилером нужно было тогда, раз под начало Востромирского попали, а не пардону просить, — на лицо Петра наползла гримаса. — Вот за трусость и получили расплату. Да и мы к ним также относились — и Шереметьев пленных шведов не раз побивал, и ты, друг сердечный. Так что не нам осуждать, тем паче они предлагали пруссакам сложить мушкеты. А раз отказались, пеняйте на себя, будет расплата.

Петр Алексеевич фыркнул, на его взгляд шведы поступали вполне рационально, в духе времени. Пруссакам было предложено сдаться, они отказались, надеясь на подход подкреплений, вот и получили. При штурме городка потери только разъярили шведов, и участь всех немцев, тех, что в мундирах, или простых горожан, оказалась страшной.

Только стон и жуткий вой стояли над Эберсвальде, в нем разъярившиеся шведы творили сплошной ужас — горожан со смехом кололи шпагами, пытавшихся сдаться солдат резали как овец, добивали раненных, втыкая в тела штыки. Даже милости к офицерам не проявляли вопреки обыкновению — кого пристрелили, некоторых драгуны зарубили. Женщин таскали за волосы, срывая одежды, и с хохотом подкалывали в ягодицы — те пытались убежать, их догоняли и снова подкалывали. И насиловали, понятное дело — куда в походе без этого, соскучились без женской ласки. Причем после наглядной экзекуции, немки охотно проявляли «благосклонность» — таких нет нужды увечить, и тем паче убивать, набаловаться и так есть с кем. А вот баб в самом городишке мало, всего три-четыре сотни — все солдаты должны насытиться их телами, а их на одну несколько десятков солдат. А потому главное веселье еще впереди, и ночью начнется самый ужас.

— Да это я так, мин херц, Фрауштадт просто вспомнил. Были мы с ними врагами, а теперь союзники…

— А ты над тем не думай, Сашка, ты об ином позаботься, — Петр отмахнулся, а Меншиков тут же заторопился сказать важное: