Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах

Мама моя тоже заметила, что ее мент смотрит на меня как на женщину, но почему-то решила, что в этом виновата я сама, и сразу же по окончании восьмилетки выперла меня из дома, заставив поступить в медицинское училище, которое находилось в соседнем городе Кагуле, у самой границы с Румынией. С единственной целью, как я теперь понимаю, чтобы я, ее единственная дочь, была от них подальше, и не мешала ее счастью с этим ублюдком. Который, к счастью, так и не смог за то время, что жил с нами, до меня добраться, хотя кое-какие попытки были – это до того противно, что ни вспоминать, ни рассказывать не хочется. Скучая за мамой, подругами и одноклассниками, я приезжала на выходные домой, но и тогда я очень боялась и избегала отчима, который, я была уверена, тотчас же на меня набросится, как только мы с ним столкнемся где-нибудь в коридоре или на кухне. Поэтому, повидавшись с мамой мельком и пообщавшись с ней час или два, я под всякими разными предлогами уходила ночевать к подруге или кому-либо из знакомых. Мама же считала, что это все происходит из-за моей распущенности, и вот как-то раз мы с ней серьезно поссорились, и с тех пор я вообще перестала ездить домой, а выходные проводила в общежитии, порой совершенно одна, потому что все девушки разъезжались по своим городам и деревням.

Мне было 17, когда местный – по месту учебы – парень влюбился в меня (так, во всяком случае, он сказал, и мне очень хотелось в это верить), и стал встречать после занятий, а иногда даже приходил по утрам к дверям общежития, чтобы провести в училище. Виталию было 18, то есть он был всего на год старше меня, но мне он казался очень взрослым, а кроме того, красивым, добрым и умным. В нем я видела настоящего мужчину, и так уж сложилось, что я тоже полюбила и вскоре морально созрела для того, чтобы отдаться ему. Отдаться потому, что он мне очень нравился, а в большей степени я решила это сделать в отместку маме, которая почему-то считала меня своей соперницей.

Мы с Валентином встречались около года, а спали всего несколько раз – у нас, как и у многих наших сверстников, были трудности с местами для интимных встреч, а в кустиках или в подъездах домов я хоть умри, не могла отдаваться любимому. Надо сказать, что этих самых встреч было совсем мало еще и потому, что они для меня были весьма болезненны – я их терпела любя, потому что подружки говорили, что это скоро пройдет – поначалу у всех, мол, так бывает, зато потом, мол, – сплошное удовольствие.

А вскоре я забеременела.

Теперь я уже взрослая и все об этом понимаю, а тогда ужасно переживала, потому что не могла понять, как это – боль, никакого удовольствия, и вот я уже беременна, я женщина и в самом скором времени мать. Валентин, когда я ему сообщила о беременности, очень испугался, стал меня избегать. С того дня я стала сама не своя: такое его отношение меня шокировало, я много переживала, и с того времени я испытывала только душевную боль и стыд.

Одноклассницы подсказали, что нужно сделать – все-таки мы были будущими медиками. И я поехала делать аборт в Кишинев, чтобы никто из знакомых о моем позоре не узнал. Конечно, пройдя эту процедуру, я, как вы сами понимаете, дополнительно к своим переживаниям получила очень сильную моральную травму. Кроме того, я потратила в Кишиневе все свои деньги, и Валентин, правда, помог деньгами перед поездкой, но после этого ни разу не появился, и в больницу он за мной не приехал, из чего я сделала вывод, что он меня не любит. И тогда мне впервые захотелось умереть, и в особенности оттого, что мой любимый человек, как я считала, меня предал, бросил.

Однако шло время, и душевная травма начала заживать, затягиваться. Валентин больше не появлялся, да и желания видеть его у меня не возникало; а секса мне с тех пор и вовсе не хотелось. А вскоре наши общие знакомые сказали мне, что его забрали в армию. Спустя год, или что-то около того, я почти забыла свое горе, успокоилась, и летом, на каникулах, загорая на пляже у озера, познакомилась с одним парнем и, как дура недоделанная, пошла с ним на родничок. Водички попить захотелось. Он позвал, а я не отказалась. А у родничка нас, оказывается, поджидали двое ребят, его дружков, только слишком поздно я об этом догадалась. Они схватили меня за руки и потащили в кусты, а мне даже кричать было стыдно, когда они разложили меня там, словно распяли на траве. Вот и повеселились они, трое кобелей, меня насилуя, а я лишь чувствовала боль, стыд и ужасно боялась вновь забеременеть.