Прутский поход. Поражение на пути к победе?

После обеда 11 июля Шафиров прибыл в русский лагерь. Для Б.П. Шереметева мирные переговоры обернулись личной трагедией. По условиям Прутского договора до окончательного его выполнения в заложники великий визирь потребовал оставить П.П. Шафирова и сына фельдмаршала полковника Астраханского полка Михаила Борисовича, Царь в тот же день произвел М.Б. Шереметева из полковника в генерал-майоры, выдал вперед годовое жалованье, подарил свой портрет с алмазами стоимостью в 1 тысячу рублей. Шафиров вернулся в турецкий обоз. Во втором часу ночи в турецкий лагерь отправили Шереметева-младшего заложником, придав свиту в 110 человек. С сыном фельдмаршала послали полковника Азовского полка Василия Павлова.

Война еще не закончилась. Турки с обеих сторон русского лагеря стали рыть окопы, поставили рогатки и 310 пушек. Русское командование никаких действий не предпринимало, только оставило рогатки. Турки, хотя и запрещалось в связи с началом переговоров вести работы, продолжали строить шанцы. Не зная, что последует дальше, русские полки «стояли во фрунте со всякою готовностию».

Понятовский, недовольный тем, что был подписан первоначальный вариант трактата, обратился к великому визирю. Тот, чтобы как-то отделаться от назойливого союзника, пообещал, что не будет подписывать договор без учета шведских интересов. Когда прибыл Шафиров из русского лагеря, «…везирь по обыкновенных поздравительных комплиментах вопрошал господина подканцлера, с каким он ответом к нему возвратился и получил ли позволение от генерал-фельтмаршала на определенных пунктах заключить мир между царским величеством и салтановым величеством.

И подканцлер говорил, что хотя те пунткты, которые от него, везиря, ему предложены, предосудительны его царского величества высокого интересу, однакож господин фельтмаршал, не желая напрасного человеческой крови пролития, на оные пункты соизволил, ведая государя своего, его царского величества, великодушие, и что его величество никогда не желал и не желает, чтоб была с Блистательною Портою продолжительная война, а хощет, дабы подданные обоих наций пребывали в тишине и покою…

И везирь сказал, что он прикажет трактат писать тотчас».

До 12 часов дня 12 июля договор с общего согласия османского командования, офицеров, янычар и спахи был рассмотрен, одобрен и подписан всеми высшими чинами. В тот же день в полдень со стороны России барон вице-канцлер П.П. Шафиров, от Турции — великий визирь Балтаджи Мехмед-паша подписали Прутский мирный договор. Когда визирь собирался поставить свою подпись, в шатер вошел Понятовский. Он опять поднял вопрос о шведском интересе. Балтаджи Мехмед-паша сказал ему свысока: «Когда вы кончите вашу ссору, вы заключите мир по вашему вкусу». Место, где заключили договор на Пруте, по-турецки называлось Гетшид-Эбуш. По договору Турции возвращался Азов. Россия обязывалась срыть крепости Таганрог, Каменный Затон, Богородицк: «…город Азов, как был когда взят со всеми его первыми вещьми и со всем припасом, отдать назад великому царствию; и Таган, и Каменку и на реке Самаре новый город весьма разорить…». Все, что было завоевано в Азовских походах, «уходило» к туркам. Были восстановлены турецкие позиции, существовавшие в Северном Причерноморье до 1700 года. Балтаджи сумел закрыть окно в Азовское море, пробитое Петром в 1696 году.

Шафиров послал ротмистра А. Волынского с вестью к царю, а вместе с ним переводчика Остермана, который уже был не нужен. После полудня Петр I прислал ратификационную грамоту. В обмен на выполнение выдвинутых требований турки обещали дать проход русской армии через земли османских вассалов.

Визирь, конечно, понимал, что со шведским королем ему не избежать скандала, и пытался подстраховаться, хотя бы и при помощи Шафирова. Шафиров написал Петру о состоявшейся беседе с визирем 13 июля. Визирь, по словам подканцлера, «стал говорить: еще об одном де деле стану просить тебя, и потом стал говорить о примирении с шведским королем, чтоб я писал к вашему величеству для ево, чтоб с ним помирился, сожалея о нем, что с десять лет от своего государства своим безумием отлучен.

И я сказал, что он сам де тому виновен. Однакож везирь просил и болше за него, чтоб помириться и договориваться, и я сказал, что указу не имею.

И он потом, отпустя меня, присылал ко мне дважды, прося, чтоб я писал и просил к завтрею указу и полной мочи.

И я говорил, что писать буду, только чаю трудность в том, что с царским величеством против короля шведского в общем союзе и король дацкой, и одному без другова мириться нельзя.

И он прислал опять ко мне, чтоб конечно просил я полней мочи и получил бы утре ответ. И я сказал, что буду просить, только не знаю, получу ли».