Пружина для мышеловки

Следователь Вилков был не жадным и щедро поделился с нами всей информацией, в разумных пределах, конечно. Улики, следы, доказательства и мероприятия по поиску преступника меня интересовали мало, можно сказать – совсем не интересовали, а вот все, что касалось самого Юрия Петровича Забелина, я из Вилкова вытянул.

Жизнь покойного показалась мне яркой и бурной. Родился он в Москве, отслужил в армии, закончил Высшую школу милиции и стал оперативником. Специализировался на преступлениях, совершаемых несовершеннолетними. Службу нес в УВД Фрунзенского района Москвы, потом получил повышение и перевод на Петровку. В конце семидесятых – новое повышение и перевод в Главное управление уголовного розыска МВД СССР, буквально через год – направление на службу в крупный областной центр в должности заместителя начальника УВД города. Карьера просто немыслимая по тем временам. И кто же его так двигал, интересно? Или он действительно был невероятно ценным сотрудником? Возможно.

Дальше карьерный рост Юрия Петровича проходил обычным порядком, он менял должности, на каких-то задерживался подольше, на каких-то сидел совсем немного, но они, как и положено, шли по восходящей. В девяносто пятом году он вышел в отставку, вернулся в Москву и нашел себя на поприще организации службы безопасности в коммерческих фирмах. Начал с небольшой конторы, куда его охотно взяли, поскольку у него были крепкие связи в МВД и он мог оказаться весьма полезным человеком, потом была фирма покрупнее, потом еще крупнее, и, наконец, банк «Русский кредит». То есть в сфере частного бизнеса карьера Юрия Петровича развивалась самым обычным образом, без необъяснимых и удивительных скачков и странных падений.

Женился Забелин рано, в двадцать три года, в двадцать пять у него родился сын, а вот второй ребенок – дочь – появился куда позже, когда Юрию Петровичу было уже почти сорок. Сын взрослый и самостоятельный, живет отдельно от родителей и занимается чем-то коммерческим, младшая дочь учится в Англии. Жена, в советское время скучавшая на ниве балансовых отчетов и прочей бухгалтерской документации, после перестройки оказалась обладательницей одной из самый востребованных профессий и в нынешнее время процветала в кресле финансового директора крупной торговой сети. Одним словом, семья обеспеченная и во всех отношениях благополучная.

Вооруженный этими знаниями, я отправился к матери Забелина, Инессе Иннокентьевне. Легкого разговора я не ждал, потому что какие же могут быть легкие разговоры с женщиной, десять дней назад похоронившей единственного сына. Поручить встречу Вале Семенову я не мог. То есть я пытался, врать не стану, но Валька скроил жуткую мину, замахал руками и стал уверять меня, что все испортит, потому как совершенно не умеет разговаривать со стариками, у него не хватает терпения выслушивать их бесконечное брюзжание, морализаторство и длительные экскурсы в историю, сопровождаемые словами «вот в наше время»; он начинает раздражаться, сердиться, грубить и пытается побыстрее свернуть разговор. Я знал, что Валька не врет, он действительно не отличается спокойствием и терпением и не умеет находить общий язык с пожилыми людьми, но вообще-то за деньги, которые платит ему Андрей Мусатов, мог бы и постараться. Однако мысль о том, что он может все испортить, как испортил разговор с бывшим следователем Царьковым, заставила меня взяться за дело самому.

Моему звонку с просьбой о встрече Инесса Иннокентьевна ничуть не удивилась, она была готова к тому, что при расследовании обстоятельств смерти ее сына сотрудники милиции придут к ней не один раз.

Дверь мне открыла высокая сухая старуха, прямая и жесткая, как железный прут, одетая в черное, с морщинистым лицом и тусклыми выплаканными глазами.

– Проходите, – глухо проговорила она, впуская меня в квартиру.

Я огляделся. Н-да, Юрий Петрович, по всей видимости, заботился о своей матери прилежно. Уж не знаю, насколько сильно он ее любил, но материальной помощью явно не обделял. Мебель была дорогой и удобной, паркетный пол сиял свежим лаком, межкомнатные двери – из натурального дерева и с красивыми ручками. Но что меня больше всего поразило, так это идеальная чистота, редко встречающаяся в жилищах одиноких стариков. Они, конечно, стараются, поддерживают порядок, но ведь годы уже не те, и не всегда удается согнуться, чтобы вымести пыль и грязь из углов и из-под мебели, и страшно вставать на стул, чтобы протереть верхние полки и поверхности шкафов, потому что ноги не слушаются и голова кружится, да и зрение уже не то, чтобы увидеть каждую пылинку-соринку. Здесь же мой нос некурящего человека не учуял ни малейшего запаха пыли или застарелой грязи. Я решил не скрывать удивления, тем более это может оказаться неплохим началом для разговора.

– Потрясающе! – воскликнул я. – У вас просто стерильная чистота. Редко встречаются такие ухоженные квартиры.