Пружина для мышеловки

Я потрогал примотанный к груди мешочек с картошкой. Уже остыл, можно снимать. В следующий раз такой компресс я сделаю на ночь.

– Ну, хочешь я тебе грудь и спину водкой разотру? – не отставал Валя. – У тебя бронхи забиты мокротой. Микстура мокроту разжижает, и надо делать так, чтобы она отходила. Давай?

– Слушай, откуда ты все знаешь? – удивился я.

– Да девушка в аптеке сказала. Я спросил, что делать, когда бронхит, она и посоветовала.

Валька действительно хотел, чтобы я выздоравливал как можно скорее, потому что если я разболеюсь всерьез… ну, в общем, все понятно. А ему завтра с Забелиным встречаться. Если, конечно, получится с ним договориться.

Он пододвинул к себе телефон и набрал номер. И тут нас обоих ждал удар, к которому мы не были готовы.

Юрий Петрович Забелин был убит две недели назад при невыясненных обстоятельствах.

* * *

Благодаря чуткости моей кошки Арины болезнь действительно оказалась пойманной и задавленной в самом начале, так что в понедельник утром температуры уже не было, и я отправился на работу, истошно кашляя (настырный Валька Семенов добился-таки вчера того, чтобы мокрота «разжижалась и отходила»), но чувствуя себя вполне сносно.

Любая полоса невезенья рано или поздно заканчивается. Вот она и закончилась. Следователем, ведущим дело об убийстве Юрия Петровича Забелина, оказался Шурик Вилков, наш с Валькой однокашник по заочке, вместе с которым мы овладевали высшим юридическим образованием. Шурик, насколько я помнил, был до ужаса косноязычен, что, впрочем, не мешало ему обладать цепкой хваткой и отличным чутьем. Он был действительно хорошим следователем, но вот чтобы им казаться и не портить впечатление, ему нужно было жить и работать, не открывая рта. Удивительным было то, что протоколы он писал более чем сносно, правда, с орфографическими и синтаксическими ошибками, но зато гладко и понятно, устная же речь у него была – хоть святых выноси. Сам Шурик знал за собой этот недостаток и объяснял его тем, что в детстве мало общался. У него было такое сильное заикание, что он стеснялся разговаривать, тем паче одноклассники в школе смеялись и дразнили, а родители, вместо того, чтобы вести парня к специалисту, просто махнули на него рукой, дескать, неудачный получился – так что ж теперь поделать. Лет в пятнадцать он, наконец, совершенно случайно попал в руки к логопеду, который избавил его от заикания, но тем не менее пятнадцать лет разговорной практики он упустил, и это сказывалось до сих пор. Вилков совершенно не признавал существительных, предпочитая заменять их на местоимения «он», «она» и «это», с прилагательными Шурик тоже не особо утруждался, замещая их мимикой и жестами.

– Они позвонили, говорят – запах оттуда, ну, они приехали, вскрыли хату, а он там лежит уже трехдневный…

Первые «они» после уточнения оказались соседями, вторые – дежурным нарядом, под «там» и «оттуда» подразумевалась в виду квартира, в которой был убит и обнаружен Юрий Петрович Забелин.

– А чего ж трехдневный-то? – удивился Семенов. – Его что, не искал никто? Неужели никто не хватился? Ведь не бомж, приличный, вроде, мужик.

– Так она уехала из Москвы, а эти решили, что по делам, он что-то такое говорил насчет того, что надо съездить туда, на месте посмотреть, ну, они и решили, что он поехал…