Прыгнуть выше себя

Трофимова кто-то дергает за рукав. Он оглядывается — Петя.

— Сейчас поедешь к родителям с этим дядей. — Он указывает на оперативника, быстро что-то записывает на листке блокнота и передает ему: — Вот адрес, отвезешь мальчика. А потом заедешь по другому адресу за одним ученым. Сейчас я ему позвоню.

Петя засопел, не выпуская рукав следователя.

— Ну, что еще?

— Скажите ему, — мальчик кивает на Крота, — что плохим людям обязательно бывает плохо.

— Обязательно, — подтверждает Трофимов без улыбки.

21

Варид слышит приближающуюся сирену и направляется к киоску. Он ухватывается за ручку двери и за ребристый угол, намереваясь приподнять киоск, но в это время из ближайшего переулка выезжает автомобиль, останавливается рядом с ним, кто-то зовет его по имени. Рядом с шофером сидит знакомый человек. Доли секунды уходят на распознавание образа.

— Что ты собираешься делать, Варид?

— Переставить киоск.

— Зачем?

— Таковы условия игры.

— Что же ты хочешь выиграть?

— Обеспечу на всю жизнь Арсения Семеновича и мальчика Петю, к тому же «боцман» отвезет мальчика к родителям.

— Мальчик уже у родителей.

— «Боцман» его отвез?

— Его отвез другой человек, сотрудник милиции. А «боцмана» и Штыря сейчас везут в изолятор.

— Не слышал о таком городе.

— Это не город, а помещение с решетками на окнах. Там изолируют преступников от других людей. Знаешь, что такое преступники?

— Да, Арсений Семенович рассказывал. И в книгах я читал. Это люди, отвергающие правила поведения в обществе, переступившие закон.

— Почему же раньше ты помешал сотрудникам милиции задержать «боцмана»?

— «Боцман» не был тогда преступником. Он хотел помочь мальчику Пете поехать в Австралию… И к тому же я убедился, что иногда одни законы противоречат другим: законы устройства общества противоречат законам морали, законы морали противоречат законам эволюции, законы эволюции противоречат интересам человечества. По сути, в каждом законе скрыто противоречие, и, чтобы правильно ориентироваться в вашем обществе, мне приходится придумывать степени для законов и выполнять законы в зависимости от степени. Например, в том случае, о котором говорите вы, закон свободы личности я поставил бы по степени выше закона повиновения органам милиции…

Варид в упор смотрит на следователя своими сложными глазами, в которых есть различные участки видения — в рентгеновских, инфракрасных, гамма-лучах, и у Трофимова пробегает неприятный холодок по коже, когда он представляет возможности этого существа. «Как важно для нас правильно запрограммировать его! — думает он. — Пожалуй, так же важно, как воспитывать кровных детей. Но воспринятая им картина мира уже искажена. Вон какие «степени законов» придумал! Интересно, на какую же величину она искажена, если этот Идеальный Вариант провоцирует преступников на дела, которые раньше им и в голову не приходили?»

Трофимов не может ответить на свой вопрос и произносит как можно строже и убедительнее:

— Слушай внимательно, Варид. Слушай и запоминай. Скоро сюда приедет Арсений Семенович и дополнит мои слова. Ты недостаточно подготовлен для жизни в обществе и совершил немало ошибок. Тебя использовали разные преступники — и Штырь, и Машук Георгий Иннокентьевич… Получилось так, что ты, названный «Идеальным Вариантом», внушил им иллюзию безнаказанности, под толкнул на преступления, которые раньше были им не по плечу. Штырь, например, никогда прежде не отваживался «брать» сберкассу…

— Почему я?

— Ты предоставил им невиданные средства и возможности. И как главное средство они использовали тебя.

— Очень нехорошее понятие — использовать. Отвратительное слово, — заметил Варид. — Используют вещи. А людей, как вещи, использовал Анатолий Петрович Сукачев. Он умер.

— Ты знаешь — почему?

Варид кивнул, подступил ближе и в свою очередь спросил:

— Вы все еще подозреваете жену Арсения Семеновича? Но я же говорил вам, что она ни в чем не виновата.

— Тогда назови убийцу, — повторяет свой старый вопрос Павел Ефимович.

Он видит, как мучительно дергаются губы Варида, вспоминает, как когда-то что-то искрило в его плече, когда он переживал за Арсения Семеновича. Возможно, одно соответствует другому, просто теперь внешность этого двойника изменилась, а вместе с тем изменилось внешнее проявление движений тех же импульсов. Изменились ли его переживания, углубились ли страдания и насколько? Приблизились ли к человеческим? Определить трудно. А вот идеи, заложенные создателем, должны были остаться неизменными, и это сейчас выяснится. Все зависит от ответа Варида. В данной ситуации он должен сказать все без утайки.

— Он сам убил себя, — медленно и раздельно говорит Варид. — В этом виноват я.

— Почему же ты раньше не сообщил об этом?