Прыгун

Ситуация на «Ленточке» и угроза со стороны стрипса носили для него виртуальный характер. Естественно, он слышал и видел, что происходит, но, пока никто не нарушал работу Сердца, он воспринимал все как голограмму или плоскофильм из Потока. В любом случае решение всех проблем находилось прямо под его пальцем. Подобно части компьютерщиков, лишь наполовину живущих в реальном мире, он довольно философски относился к смерти, веря, что никогда не умрет, и не отождествляя своего ухода с чем-то столь неопределенным, как взрыв. В конечном счете здесь его не было. «Здесь» существовало лишь его худое тело в потертом комбинезоне, еще один инструмент для обслуживания системы. Разум пребывал совсем в другом месте. Компьютеры были жизнью. Смерть – иллюзией.

И теперь в его жизнь вторгся некий вирус.

Обнаружилось внесение несоответствий.

«Вот ведь Напасть», – бормотал он про себя, пытаясь хоть что-то понять. Вопрос: кто мог взломать систему и внести в нее контракт – и, главное, зачем, – не давал ему покоя. О том, что это не дело рук Контроля Альянса, с которым он имел некоторые… делишки, он знал точно. Здесь явно чувствовалась чья-то опытная рука: вмешательство в систему было чересчур замысловатым, и к тому же касалось не только его одного.

Каждая попытка слишком глубоко проанализировать проблему приводила к перезагрузке. Тански уже утомили перезагрузки: после каждой из них приходилось заново вручную запускать программу самоуничтожения. И еще его не оставляла мысль: «Что, если вирус, или что там вместо него, после очередного запуска системы сам решит нас взорвать?

Ладно. Когда каждый раз происходит перезагрузка? Тогда, когда я спрашиваю систему о пределах „внесения несоответствий“. В случае других вопросов ответы крайне лаконичны или появляется сообщение об отсутствии данных. Почему?

Подумаем.

Компьютер или даже генокомпьютер не забавляется философскими рассуждениями. Для него понятие „пределы“ означает лишь степень вмешательства в контракт».

Хаб отодвинулся от клавиатуры и закурил.

«Предположим, что „пределы“ относятся к простому вирусу, внедренному кем-то в результаты доктора Гарпаго. В данном случае мы имеем дело с простым действием и противодействием – пределы ограничиваются фальсификацией контракта, что относительно легко обнаружить. Если, однако, пределы шире и выходят за границы контракта, проблема осложняется. Мы можем иметь дело с инфицированием всей системы. Если же пределы внесения несоответствий настолько широки, попытка добраться до его источника автоматически становится невыполнимой, разве что полностью стереть систему инфицированного корабля. Решение, достойное виртуоза», – удовлетворенно подумал Хаб, уже зная, что где-то там скрывается достойный противник.

Второй паук.

Интересно: это некое запланированное действие или мания величия? Ради какой Напасти потребовалось подделывать контракт? Тански все еще не мог понять, что стало тому причиной.

Внезапно загудело Сердце, выплевывая из консоли голограмму. На мониторах появился фрагмент системы. Разогнав дым, Хаб удивленно взглянул на сигнализаторы, мигающие пятнышки и расчеты.

«Глубинные эха, – понял он, выплевывая окурок. – Одно недалеко от гатларкского крейсера, еще два на границе системы, возле локационных буев. Три в глубине Тестера, но достаточно близко, чтобы пролететь по безопасным коридорам до нашего глаза циклона.

Нет, это не эхо, – вдруг сообразил Хаб. – Может, они ими и были, но пикосекунду назад. Это выходы из Глубины! Вот ведь Напасть…»

– Говорит Хаб, – сказал он в интерком. – Уважаемая команда, я только что идентифицировал несколько выходов из Глубины. Один недалеко от гатларкского эсминца, два возле локационных буев, три в глубине сектора. Предполагаю, что до их воскрешения у нас есть несколько минут. Начинаю анализ. Конец связи.

Искин «Ленточки» услужливо поставил в углах мониторов счетчик на три безопасные минуты. Замигали белые циферки, отсчитывая сотые доли секунды, а Тански начал лихорадочно шарить в поисках очередной палочки с неоникотином.

– Кто они?

– Те три в глубине сектора – корабли стрипсов, – сообщил Тански из Сердца. – По крайней мере, очень на то похоже. Два возле буев… Первый – эсминец, та самая «Няня». Судя по всему, они все-таки полетели за нами. Рядом с ними – какой-то крейсер, кажется, в компании с кем-то поменьше. Его труднее было обнаружить: глубинное эхо крейсера слегка заслонило эхо того корабля. Фрегат? Так или иначе, ставлю на Альянс.

Миртон потер ладонями лицо и оперся на навигационную консоль. Остальные присутствовавшие в стазис-навигаторской члены команды молчали. Месье стоял позади, сложив руки на животе. Сидевшая в кресле первого пилота Эрин Хакль слушала вполуха, вновь анализируя данные прыжка, предоставленные остававшейся в «АмбуМеде» Вайз. Единственным, кто нервно расхаживал по всей СН, был доктор Гарпаго.

– Те корабли стрипсов… – откашлялся Грюнвальд. – Какой у них тоннаж?