Прыгун

— Нет. — Что-то в ее лице старательно намекало мне на то, что это правда.

— А если бы он прислал тебя, ты сказала бы?

— Да, ведь это ничего не изменило бы. Ты пошел бы за мной при любых условиях, если бы я хотела…

«...ты же знаешь...»

— Ты подсунула мне Сашку под видом Тени.

— Это да, и я призналась бы тебе, если бы ты спросил тогда, но тогда ты еще не мог задать подобного вопроса.

— Я сбежал от нее в окно, как только понял, что это она.

— Очень правильный поступок.

«...я горжусь тобой...»

— Почему ты говоришь так?

— Не из каких-либо сложных соображений. — Боль опять распахнула свой шикарный рот в чудесном эмоциональном оскале. — Исключительно из женских мотивов. Простое дурацкое соперничество.

— В чем его идея в нашем случае?

— В твоем? Я хочу ее победить, потому что проиграла ей не в твоем.

— Все так просто?

— Еще проще. Ты просил научить тебя забыть ее, я научу.

«...мужчины говорят: ничего личного, а женщина в тех же условиях действует из личных соображений...»

— Из мести?

— Месть в женском мире называется другими словами, котенок. — Во рту ее образовалась сигарета. — Я вижу, как ты дорог маленькой сучке, таким образом, я раню ее в самое сердце, которого у нее, к сожалению, нет…

— Мое сердце? — вдруг вспомнил я. — Оно у нее? — Руки упустили горячее тело Боли и схватились за грудь, испещренную шрамами.

— Ты сам ответишь на эти вопросы. — Она беспокойно начала озираться. — Я чувствую приближение Кваазена, тебе пора убираться.

«...бежать без оглядки, бежать что есть силы...»

— Ты поедешь со мной? — спросил я ее.

— Недолго, — ответила Боль, крепко ухватив меня за руку и потянув в известную лишь ей сторону. — Совсем немного.

Мы принялись нарезать дымность, точно масло. Боль ориентировалась бодро, уверенно меняя направления. Мы стремительно запетляли в серой мгле.

Спустя минут десять из ниоткуда выплыли фонарный столб и неровный бордюр, подле которого, словно неживой, замер автомобиль — старая черная «Волга».

Навстречу нам выскочил человек с тревожным лицом, который вблизи показался мне тем самым влюбленным ментом, только в кожаной куртке и при брутальной физиономии.

— Срочно уезжаем, — сухо отрезала моя недавняя тюремщица. — Это Ур.

Я и Боль молниеносно погрузились в автомобиль. Ур прыгнул на переднее сиденье, на водительском находился еще кто-то.

— Твоя машина? — спросил я у хищного подбородка Боли.

— Машина — чтобы меня не узнали, — ответил хищный подбородок сквозь ироничную улыбку.

Внутри старой «Волги» было много наклеек разнообразного содержания, пахло тем не менее подозрительной новизной.

Машина сорвалась с места и понесла нас прочь. Мгла, похоже, не собиралась отпускать пространное черное тело автомобиля, местами она густела так, что становилась ржавой.

Огромные свечи, имитируя фонарные столбы, проплывали мимо, с них медленно стекал воск, а оранжевое пламя порождало окружающую смуглость.

— Это Ит, — кивнула вперед Боль. — Он отвезет тебя… — В зеркале заднего вида мелькнуло одутловатое лицо, дрогнувшее ответным кивком и тут же пропавшее, отчего я смог рассмотреть лишь заплывший затылок, утыканный короткими черными волосами.

— Куда мы едем? — спросил я, но тут машину вынесло в утреннее зарево.

Солнце настойчиво побежало рядом с нами, будто перепрыгивая с одного пышного облака на другое. Я отвлекся, так как уже забыл, что значит видимость окружения вне зрительного квадрата.

— Куда мы едем, Боль? — спросил я тем не менее спустя несколько минут копаний в заокон-ных пространствах.

«…с тобой куда угодно, но все же?..»

— Ребята расскажут, — отозвалась она сквозь иронию, внимательно всмотрелась мне в лицо, придушила улыбку, попробовавшую раскрыться, и сказала напоследок: — А мне пора. — Руки ее дернули ручку дверцы.

И на полном ходу сложная женщина покинула разогнанный автомобиль. Я не услышал шлепка дверцы, я не заметил, как она раскрылась, но, в ужасе дернувшись к заднему окну, успел заметить темную фигуру, томно плывущую прочь от дороги.

Я вернулся глазами к макушкам моих невольных спутников.

— Куда, — повторил я вопрос спустя короткую паузу, — мы едем?

Два массивных затылка отвернулись друг от друга, обнаружив две тяжеловесные челюсти. Одна принадлежала влюбленному менту, в другом я узнал недружелюбного таксиста.

— Ты знаешь. — ответил таксист, он же — Ит.

— Мы не знаем. — вторил ему мент, он же — Ур.

В лицах их отсутствовал юмор, я старательно высматривал сарказм, но и его не заметил.

«Волга» неслась вперед, ее покачивало на узкой асфальтовой ленте, которая вела нас неизвестными тропами в неизвестно куда. Выйти, подобно Боли, мне не хватало смелости, почему-то имелась уверенность, что это невозможно.

Некоторое время я молчал, после чего опять попробовал вступить в контакт со старыми знакомыми. Они делали вид, что видят меня впервые, отвечали словно не на мои вопросы, и спустя полчаса ничего не стало прозрачнее и яснее.

Ит и Ур