Прыщ

И ныне, обманом и софистикой уйдя от крестной клятвы, требуемой от него черниговскими боярами, Антоний тайно пошлёт гонца к племяннику умершего князя, к Гамзиле. Будет звать того на Черниговский стол, приманивая малочисленностью черниговской дружины, растерянностью вдовы, отсутствием в городе старшего княжича, богатством покойного — «у вдовы имения много»…

Изменнически взывать к жадности — для восстановления законности.

Ибо на Руси — «лествица». Закон. Исконно-посконный. Одна из основ Русского мира. Свояк — последний, самый младший из Ольговичей. После его смерти престол должен перейти к старшему в следующем поколении. А не к старшему среди его сыновей. Как противоестественно требуют закон голомордых раскольников-католиков. «Майорат» — называется.

Обман ради «правды» — удастся. И старший сын Свояка — Олег по грамотке тысяцкого поспеет из Курска позже, чем старший племянник — Гамзила по тайному письму епископа — из Новгород-Северского.

Потом будет много криков и ругательств, черниговское боярство, зная «закадычный» (ухватит за кадык и давит!) характер Гамзилы, будет говорить громкие слова и топать ногами, но Олег свою дружину на стены не погонит. И, ломая Закон Русский, князья договорятся: Олегу сидеть в Новгород-Северском. Поэтому князь Игорь со своим «Словом…» — Новгород-Северский князь. По брату, а не по отцу — Черниговский.

Князья, бояре, «вятшие» — создатели, носители, ревнители закона, норм, правил — сами их постоянно нарушают. Потребовалось вмешательство пастыря-клятвопреступника, иноземца-мошенника, чтобы хоть как-то соблюсти закон. «Хоть как-то» — потому что права младшего брата Гамзилы — Ярослава, следующему по старшинству, кому и должно быть князем в Новгород-Северском — просто игнорируются. Порядок престолонаследования определяется не законом, но количеством гридней и резвостью их скакунов, позицией и изворотливостью «тайных агентов». «Балансом силы», а не «правдой».

«Сами по себе правила не вызывают нервных расстройств. Расстройства начинаются лишь с возникновением исключений».

Как известно: «нет абсолютно здоровых людей, есть не до конца обследованные».

Профессионалов-психиатров здесь нет — обследовать некому. Но о «здоровье» говорить не приходиться: уже и летописи этой эпохи, обычно комплиментарные к князьям, всё чаще показывают деяниях их… несколько странные. Выглядящие неадекватными. Речь не о массовой инфекции «головных мозгов», поразившей вдруг правящий дом «Святой Руси», но о той атмосфере неустойчивости, неопределённости, странного сочетания беззащитности и вседозволенности, которая всё более распространяется в княжеских теремах.

«Или в стремя — ногой, или — в пень головой». А не — «на коне белом, в корзне красном, с сабелькой острой… как и положено достойному отроку от семени Рюрика». «Святая Русь» становится невыносимой, пугающей уже и для самих рюриковичей.

Володша, молодой ещё парень, но уже битый и пуганный — как раз из числа таких. В теории: законный рюрикович, урождённый правитель, «государь милостью божьей», «как с дедов-прадедов заведено». «Красно солнышко». Живи по-божески, суди по правде, бей супостатов, делай хорошо своё княжеское дело, «сиди на попе ровно», и течение жизни само вынесет тебя наверх. Как и положено по обычаю, по «лествице».

По собственному же опыту: голодный, битый, саженый… Ни за что. Даже и жив-то — не по праву, закону, обычаю, но лишь благодаря интригам дядюшки. Кстати, довольно противного, жадного, жестокого и бестолкового типа.

Княжеская честь, гордость, достоинство… отцовский удел… следование воле старшего брата, как и положено по Закону Русскому… привели в холодный и голодный поруб. Потом презрение и пренебрежение родственников и окружения:

— Сопляк, слабак, неудачлив… Изяславль проспали… Всем Полоцком вынимать пришлося, а пользы…

Вину за потерю отцовского владения тоже взвалили на него — младший же! Неприязнь брата:

— Ты-то под крышей сидел! А я-то под снегом! В железах тяжких!

Как будто от Володши зависел режим содержания под стражей…

Молодой князь озлился на родню и «их всех». Чётко понял, что сила князя не в чести, не в «Правде», а в силе его покровителя. Не в процветании населения управляемых владений, «от бога данных», но которые в любой момент могут отобрать воинской силой, а в размере этой собственной силы. Который впрямую зависит от веса мошны. Многочисленные примеры использования литовских наёмников в эти годы в Полоцкой земле — тому подтверждения.

Вот так думая сам, он и правил так. И людей себе подбирал — со сходными понятиями. Собственных, с детства воспитанных, лично преданных «янычар» — у него не было. Не вырастил ещё. А что подрастало — погибло в Изяславле. Люди, нынче составляющие его дружину, были людьми случайными, нанятыми, не взращенными.

Эти свойства самого князя и его людей наложились на особенности места-времени.