Прыжок с кульбитом и валидолом

Будучи совершенно чужим, молодое тело легко меня слушалось, и даже знало, куда следует идти. Когда с огромным облегчением я вернулся из кустиков, Верка слабо ворочалась, вольготно устраиваясь на моем месте. Правду говорят, что совесть находится под мочевым пузырем — сбегал в кустики, и на душе легче стало. Но не только это сделал, еще руки помыл. И бог наградил: на кухонном столе сразу нашлась банка простокваши. Как вовремя, спасибо, господи!

Нагнувшись над раскладушкой, я вгляделся в девичье лицо. И узнал. В мгновение сложилась полная картина: это же Верка Радина из десятого «Б»! Ишь как разлеглась на моей раскладушке, пьяница такая… Это мой дом, где мы жили сорок шесть лет назад. Отсюда я ходил в школу, хороводился тут с пацанами и девчонками.

Яркий пласт воспоминаний вывалился резко, как будто это было вчера — портвейн «три семерки», горячие губы Алены, гладкие коленки и влажный жар меж загорелых ног… Вот на этой скамейке, рядом с которой стоит раскладушка, я ее целовал, а она притворно прекословила, вяло отгоняя жадные руки.

Деревянный туалет «типа сортир» возле угольного сарая, и душ рядом с ним, навес над кухонной плитой — все эти мощные строения я сколотил прошлым летом собственными руками. Отец только доски подносил и кривые гвозди выравнивал. Руки у меня с детства правильно росли, со столярным и слесарным инструментом дружили.

Вот та веранда — тоже моих рук дело и моя личная территория, но жить я предпочитаю в саду. А Вера живет на соседней улице, наши дворы соединяются задами, где разбиты огороды. Она учится в параллельном классе. Вернее, училась, как и я, кстати. Вчера в школе был выпускной вечер, потом мы шатались по набережной, где девчонка ушаталась в хлам.

— Надо Верку домой вести, — с тревогой сообщил голос другой части меня. — Светает.

— Погодь, браток, давай сначала разберемся, — я решил расставить все точки над «и». — Какой сегодня день?

— Воскресенье.

— Да это понятно, — с досадой на себя за неточно поставленный вопрос крякнул я. — Точная дата?

— Так это, — задумалась другая часть меня. — Совсем точная?

Наступила пустая тишина, только где-то вдали орали дикие коты.

А парень явно тормозит, видимо, аутист. Или долго с девчонкой в вине купался. Я терпеливо ждал. Наконец он родил:

— Двадцатое июня тысяча девятьсот семьдесят первого года.

— Ни хрена себе, — я слегка обалдел от давности даты. — Вот это занесло меня в даль невиданную… А может, все проще? Например, вчера с вами я на набережной накушался?

— Все может быть, — философски отозвался голос. — Там все перепились, в конце концов.

— Ладно, но если мы вместе гуляли… — злясь на себя, запнулся в раздумии. — Может, ты помнишь, кто я?

— А сам, значит, забыл? — съехидничал голос моими интонациями.

— Сомневаюсь, — пришлось честно признаться. — Ни в чем уже не уверен.

Легкое опьянение каким-то образом проникло от парня ко мне в сознание. Я даже ощущал, как в животе качается выпитое накануне вино. Выпито не мной, но чувствуется…

— А как скажу, когда тебя не вижу? — возмутился голос. — Не вижу ничего, ты же в голове сидишь!

— Стоп, давай рассуждать логически, — с сожалением заглянул в опустевшую банку, где только что было полно кислого молока. — Я сижу у тебя в голове, тело тоже твое. В животе булькает твое шампанское. А где моя голова? У каждого человека должна быть своя голова! Это аксиома.

— Чего? — другая часть меня ощутимо зависла.

— Есть вещи, с которыми лучше не спорить, парень, — вздохнул я. — Иначе мир рухнет.

В подтверждение этой гипотезы мы прошлись до холодильника, где в два глотка выхлестали бутылку кефира. Странно, но в чужой голове сразу просветлело. Каким-то образом я ощутил, что и у другой части меня голос повеселел.

— Слушай, а может, ты Верку возьмешь? — с надеждой поинтересовался он. — Ей все равно, она в полном керосине. Смотри, какая симпатичная!

— Попка хорошая, — засомневался я. — А сисек нет.

— Вырастут! — заторопился голос. — Какие ее годы? Ты только не бухай, как она, или хотя бы закусывай иногда. Да и зачем тебе сиськи, у тебя ж голос мужской!

— Я подумаю.

Такие обещания давать несложно. Веские и солидные, они сотрясают воздух и ни к чему не обязывают. А что, съезжать с темы мне не привыкать. В прошлой жизни умел красиво и дипломатично уйти в сторону… Между тем предложенная конструкция несколько напрягала: девица с попкой, но без сисек, и с моим голосом. Что же это получится? Но вопрос Антону задал другой.

— Кстати, а ты кто?

— Антон Бережной, ученик десятого «В» класса, — вежливо представилась другая часть меня.

Ничего неожиданного голос не сообщил, только я почему-то вздрогнул.

— Живу здесь, это моя жизнь, — буркнул он и добавил с обидой: — А ты влез в голову без спроса!

— Тебе семнадцать лет? — уточнил на всякий случай, хотя было ясно и так.

— Осенью восемнадцать будет, — голос другой части меня выдал ожидаемый ответ. — А ты кто?

— Мог бы и догадаться уже, — с горькой иронией проворчал я. — Тоже Антон Бережной. Для тебя Антон Михайлович, поскольку мне шестьдесят четыре года. Живу на Чехова, в собственной квартире. Вот там я только что умер.