Прыжок самурая

Направляя Номуру послом в Вашингтон, тот рассчитывал, что его отношения с Рузвельтом, сложившиеся еще в Первую мировую войну, когда Номура был военно-морским атташе в Вашингтоне, не только позволят разморозить японо-американские отношения, но и обеспечат бесперебойные поставки нефти и стали, в которых так нуждалась набиравшая обороты оборонная промышленность Японии. Первая же встреча с госсекретарем Корделлом Хэллом породила определенные надежды, казалось, что наконец забрезжил свет в конце туннеля.

Уже к концу марта 1941 года полным ходом шли интенсивные конфиденциальные переговоры, но жаждущие крови генералы надавили на премьера Коноэ, и тот потребовал от него невозможного: добиться от Рузвельта признания права Японии на весь Индокитай. При всем желании ему не удалось прыгнуть выше головы, попытки предпринять что-то оставались гласом вопиющего в пустыне. Тем временем начальник Генштаба Сугияма и начальник Главного морского штаба Нагано, не дождавшись результатов переговоров с Хэллом, бросили на чашу весов всю мощь японской армии и флота, и каток войны покатился дальше, на юг Индокитая.

Такое вероломство взорвало Хэлла, и он пригрозил перекрыть все «американские краны», подпитывавшие японскую экономику. Этим тут же воспользовались немцы. Ойген Отт с утра и до ночи обивал пороги МИД и Генштаба. Подстегиваемый Гитлером, он торопил с началом наступления на Дальний Восток. Но Коноэ и Мацуока, раздираемые генералитетом на части (Сугияма тащил на север, Нагано – на юг), вынуждены были до поры до времени, образно выражаясь, раскачивать маятник.

А Номура в это время лез из кожи вон, чтобы найти компромисс и восстановить былые отношения с Хэллом. Но Хэлл продолжал занимать жесткую позицию, требуя немедленного вывода японских войск с захваченных территорий. Перелом в лучшую сторону наступил в середине августа, после того как Коноэ предложил провести личную встречу с Рузвельтом в Гонолулу. Хэлл отреагировал положительно, и с сентября переговоры возобновились с прежней силой.

Но злой рок снова подстерегал японского посла. Под давлением сил, жаждущих войны, 16 октября правительство Коноэ пало, и на смену ему пришел кабинет во главе с Хидэки Тодзио, который также сохранил за собой и пост военного министра. Тодзио был полон решимости начать войну против США. И уже 5 ноября на императорской конференции под его давлением был принят план военных действий против американцев. Первые удары предполагалось нанести по военно-морским базам на Тихом океане.

Хэлл словно почувствовал грозящую опасность и стал вести себя крайне настороженно. Переговоры теперь напоминали бег на месте, из них ушел дух взаимопонимания, и Номуре понадобилось недюжинное актерское мастерство, чтобы хоть как-то сохранить отношения с госсекретарем. После встреч в Госдепе он возвращался в посольство как выжатый лимон и надолго забирался в ванну. Вместе с водой, казалось, уходили и те горы лжи, что пришлось вываливать на Хэлла.

15 ноября в Вашингтон неожиданно прибыл личный представитель нового министра иностранных дел Сигенори Того – Сабуро Курусу. Известие о его появлении, предварявшемся телеграммой самого министра, в которой тот настаивал на активизации переговоров с целью нормализации отношений, вновь возродили в Номуре слабую надежду на благополучный исход миссии. Но то, что визит Курусу в Вашингтон был тонкой дымовой завесой, знал только узкий круг из Тайного совета. На его заседании было принято окончательное решение – вступить в войну с США, Великобританией и Нидерландами.

Истинный смысл миссии Курусу, от которого за версту несло жестким милитаризмом, стал ясен Номуре уже на первых минутах беседы. Наивные иллюзии рассеялись – посланец Того приехал в Вашингтон, чтобы потянуть время, и ему, Номуре, ничего другого не оставалось, как дипломатично подыгрывать.

Последовавшая на следующий день встреча в Госдепартаменте заставила их пропотеть до нитки и стоила не одной минуты жизни. Хэлл проявил поразительную проницательность, он ни секунды не дал водить себя за нос. Все их заверения о мирных намерениях императора разбивались о железную логику фактов, которыми сыпал госсекретарь. Для него не было тайной концентрация военно-морских сил Японии на южном направлении. Заблуждались американцы только в одном – в конечной цели, полагая, что удар будет нанесен по Борнео и Таиланду, но не по США. Курусу понадобилось огромное самообладание, чтобы сохранить лицо при такой сложной и неприятной игре.

В посольство они возвращались как в воду опущенные – Хэлл категорически отказывался от продолжения переговоров. Время как будто остановилось, проходил день за днем, а Госдеп не подавал никаких сигналов. Наконец утром 26 ноября в кабинете посла Японии раздался долгожданный звонок: Номуру приглашал навстречу сам Хэлл.