Прыжок в бессмертие

- Врач вынужден рисковать,- вспылил Росси.- Я рискую. Твои машины привели тебя сейчас в стан эскулапов. Боишься угрызений совести? Изволь рисковать!

- Хорошо,- тихо проговорил Манджак.- Я запишу все данные о девочке. В камере цереброри сделаю послойную запись связей нейронов мозга. Если не удастся тебе, тогда...

- Ведь Майкл уже один раз записывал,- недоуменно посмотрел на него Росси.

- Здесь, на стационарной аппаратуре, мы сделаем все намного точнее...

- Кстати, хорошо бы все скрыть от матери...

Приняв решение, Манджак энергично поднялся и хотел было пойти в лабораторию, чтобы приготовить все для работы с Джен, но, вспомнив о вчерашнем сердечном приступе, подошел к небольшому шкафчику, встроенному в угол стены, взял какието порошки, положил их в карман и только тогда вышел.

Вслед за Манджаком вышел Росси, захватив с собой свой чемодан.

Кроуфорд подумал, что только ему никуда не нужно торопиться, что здесь, на острове, среди друзей он чувствует себя лишним, так же, как и там, на континенте. Росси и Манджак займутся девочкой, Солидад и Майкл будут им помогать, а он что должен делать? Манджак хотел с ним о чем-то поговорить. Но о чем? Достаточно один раз посмотреть в глаза Манджаку, чтобы почувствовать главное-его другу плохо. Видимо, очень плохо. Почему? Работа у него ладится. Сын вместе с ним. В чем же причина? Может быть, он просто нуждается в дружеском слове, поддержке, участии? После Хиросимы и он, Кроуфорд, искал этого слова... Искал дружеского слова и не нашел. То и дело он натыкался на невидимую стену человеческого равнодушия. Прозрачную и непроницаемую стену несокрушимой прочности. Он с ужасом, заметил, что люди не слушают друг друга. Слово не проникает через эту незримую стену. Люди говорят только сами с собой. Может быть, Манджак будет счастливее его?

Поздно вечером Манджак, Росси и Кроуфорд снова встретились. Манджак сказал, что он сделал все, что было в его силах, но не хотел бы испытывать судьбу. По-прежнему он надеялся, что его машина не понадобится.

Энергичный Росси вернулся к друзьям усталый и немного подавленный. Джен, по его словам, молодец, держится хорошо. Сейчас она заснула. Солидад осталась дежурить у ее кровати. Где только эта женщина, берет силы? Видно, неиссякаемая энергия скрыта в материнском сердце...

Майкл, по просьбе Манджака, забравшись на самую высокую скалу, разложил там из досок упаковочных ящиков костер. Манджаку хотелось поговорить с друзьями не в тесных углах комнаты. Нет, нет. Комнаты... Низкие потолки. Обступившие со всех сторон стены... Когда-нибудь человек еще восстанет против этих отголосков пещерного периода его жизни. Тесные комнаты... Они уменьшают в огромном масшта.бе размах мысли и чувства.

Когда друзья уселись вокруг костра, Манджак с удовольствием посмотрел на черную чашу неба, усеянную звездами, на темную гладь чуть дымящегося океана,. Простор... Здесь человеку ни солгать, ни слукавить...

Все трое молчали. Никому не хотелось неловкой фразой начать разговор, которого, может быть, ждал каждый из них многие годы.

Манджак сидел, обхватив руками колени и меняя позу лишь для того, чтобы подбросить щепок в огонь.

Чуть поотдаль от костра, ближе к отвесной стороне скалы, лежал на спине Кроуфорд. Заложив руки за голову, он немигающими глазами также смотрел на небо, словно хотел увидеть, как зажигаются звезды.

Ближе всех к костру расположился Росси. Его увлекал таинственный танец пламени. Огонь то свивался в причудливую фигуру Джина из арабской сказки, то затухал, чтобы снова яркокрасными искрами взметнуться к небу.

Каждый из друзей думал о своем, и все же все их мысли шли в одном направлении.

После 1946 года им ни разу не удалось собраться вместе.

Если иногда, Манджак приезжал к Росси на консультацию по интересующим его вопросам медицины, то Кроуфорд в это время был занят испытаниями нового термоядерного оружия. Если же случай сводил где-либо в атомном центре Кроуфорда и Манджака, то от Росси приходили сообщения, что он выехал на конференцию терапевтов в Европу или заседает в Пакгоушском комитете.

Каждый порознь думал о регулярном обмене письмами. Но письмо к другу не может напоминать стандартный бланк, где на скорую руку написано несколько фраз с пожеланиями здоровья и успехов.

А чтобы написать настоящее письмо, необходимо время.

Нужно было усилием воли заставить себя выйти из водоворота событий.

Да что толку в письмах! Когда Манджаку было необходимо решить несколько важных проблем, то Кроуфорд и Росси откладывали все свои дела и приезжали к нему, чтобы помочь советами. И ни Кроуфорд, ни Росси не спрашивали, зачем понадобились Манджаку эти работы. Это не просто чувство такта. Это чувство товарищества...