Прыжок в бездну

Ну не был бы Бен настолько спокойным, если бы мне грозила серьезная опасность. Тем более что чувствовала я себя и правда замечательно, а когда на мне ледяным пламенем вспыхнула харргалахт, я вообще этого не заметила, потому что парила.

– Все у нас с тобой будет хорошо, Солнышко, – сказала я и погладила живот. – Или Льдинка? Как тебя лучше называть?

Странное чувство, но в это мгновение мои пальцы ужалило. Слегка, как если бы я и впрямь прикоснулась к льду. Разумеется, это не мог быть ребенок – сколько там ему, он еще просто комочек жизни, но все-таки…

– Что? Значит, Льдинка? – уточнила я. И добавила: – Жду не дождусь УЗИ. Безумно хочу на тебя посмотреть!

– …очевидно, будущая первая ферна Солливер Ригхарн.

Это напоминало пощечину или резкий рывок, когда меня просто вышвырнуло в Хаймарг. Я подняла на визор глаза, чтобы увидеть выходящих из театра «Ригн Свихт» Торна и Ригхарн. Крупным планом показали их соединенные руки и кольцо у нее на пальце.

– Официального заявления от пресс-службы ферна Ландерстерга пока не было, но мы прекрасно понимаем, к чему все идет. Напомним, Солливер Ригхарн – известная во всем мире модель и дочь…

Я щелкнула пультом, но избавиться от стоящей перед глазами картинки не могла. Не от кольца, один в один напоминающего мое, которое разлетелось крошкой в ладони Торна. От сплетенных пальцев, сливающихся воедино ладоней, от поворота ее головы, когда ее локон скользит по его рукаву.

И руки.

Их руки, сплетающиеся так же, как могли сплетаться их тела.

Меня затошнило.

Кажется, впервые за все время в Рагране меня всерьез затошнило. Понимая, что сейчас распрощаюсь с выпитым стаканом воды, я подскочила и поняла, что пластинка пульта намертво прилипла к моей руке.

Точнее, примерзла.

А с моих пальцев течет ледяное пламя, рассыпающееся снежными искрами.

Оно впитывается в несчастный пульт, который уже полностью покрыт инеем, на пол падают снежинки. Я глубоко вдыхаю и вдруг понимаю, что Бен мне не поможет. Мне вообще никто не поможет, потому что с телефоном я сделаю то же самое, как и с собственным ухом. А потом превращусь в ледяную статую и навеки останусь в этой заморозке, если сейчас все это не прекращу.

– Льдинка, – я прикладываю нормальную ладонь к животу, – эй, Льдинка. А ну прекращай. Ты уже напугала маму до икоты, а сейчас напугаешь еще и Гринни.

На пальцах продолжает искрить, и про Гринни я не шучу. Виари, которая только что с наслаждением ела, сейчас смотрит на меня большими глазами, шерстинки стоят перпендикулярно телу, из-за чего она напоминает шарик. Который продолжает раздуваться от страха.

– Льдиночка, – повторяю я, слушая отклик внутри себя. Стараясь выровнять дыхание. – Это я тебя напугала, правда? Прости, я больше так не буду. Обещаю. Я больше никогда-никогда не заставлю тебя волноваться и никому не позволю.

Как ни странно, но сердце у меня и впрямь бьется ровнее. Ладонь продолжает покалывать, но искр становится меньше, и я сосредотачиваюсь на этом ощущении. На этом чувстве. На тепле, когда думаю о том или о той, кто сейчас внутри, – почему-то именно в этот момент мне кажется, что это девочка. Я представляю крохотное существо, и любви становится столько, что на глаза наворачиваются слезы. Дыхание снова перехватывает, но на этот раз от безграничной нежности.

– Я люблю тебя, – говорю тихо. – Слышишь? Я так тебя люблю…

Раздается какой-то хруст, и Гринни подпрыгивает. Я перевожу взгляд на пол и вижу, что там валяется пульт, который натурально отвалился от моей руки. Рука больше не ледяная, пламени нет, внутри такое блаженное умиротворение. Я наклоняюсь, чтобы поднять пульт, говорю шепотом:

– Все хорошо, гулять пойдем чуть позже.

А после иду к дивану и ложусь. Так мы и лежим в тишине, под биение моего сердца и, наверное, под ее. Просто оно такое крохотное, это сердечко, что я еще не могу его слышать, но осознание этого заставляет меня понимать: в задницу Торна. В задницу Солливер Ригхарн. В задницу все, что может заставить волноваться мою малышку.

– Тебе нравится Бен? – спрашиваю я.

Глупо ждать ответа, но мне в пальцы опять ударяет легкими искрами. Она откликается на мои чувства, не на слова, но я думаю, что Бен ей нравится. Потому что иначе она не позволила бы мне к нему даже приблизиться. Она всегда откликается на сильные чувства и эмоции, а с Беном я ни разу не вспыхнула ледяным пламенем. И это хорошо. Это действительно хорошо, в сложившихся обстоятельствах – то, что надо.

Не знаю, сколько мы так лежим, пока к нам подползает Гринни.

Я все-таки поднимаюсь, иду за телефоном.

– Бен, – говорю без предисловий, – я сейчас фонтанировала ледяным пламенем.

Все это – неестественно спокойно, потому что иначе…

– Что?!

– Просто приезжай, когда сможешь. Сейчас все хорошо, мне кажется, ребенок реагирует на мои чувства.