Прыжок в неизвестное. Парикмахер Тюрлюпэн

«Наша неудача» заключалась в том, что Гегенбауер три месяца тому назад провалился на экзамене. Правда, это событие не поразило его, он предчувствовал его всегда, а своим предчувствиям он придавал большое значение, хотя на экзамене они его жалким образом подвели: того, о чем его спросят, он не предчувствовал и не имел понятия, чего от него, в сущности, хотят. Но Демба, который готовил его к экзамену, очевидно, приписывал себе значительную часть вины, так как все эти месяцы старательно избегал Гегенбауера.

– Возьмите папироску, Демба, – поощрил коллегу Гегенбауер. – Совсем новый сорт: «Федра». Попробуйте-ка. Алжирский табак. Моя кузина Бесси привезла мне его из Бискры. С опасностью для жизни провезла через границу. Попробуйте!

– Нет, спасибо, – сказал Демба.

– Да нет, попробуйте только. Мне интересно, что вы скажете об этом сорте. Вы ведь знаток.

– Спасибо, я не курю.

– Что? С каких пор? Вы ведь выкуривали по сорок штук в день!

– Я простужен, – сказал Демба, и тут же с ним случился припадок кашля, от которого бы он неминуемо задохся, если бы звонок у парадной двери не прервал его виртуозного изображения последних минут умирающего от чахотки.

– Вот, это они, – сказал Гегенбауер.

– Кто? – спросил Демба.

– Два господина, которые в виде исключения пришли ко мне не для того, чтобы сыграть партию в тарок.

– Вот как! – сказал Демба. – Какой же дебош учинили вы опять сегодня ночью?

– Ничего не поделаешь. Весной я всегда становлюсь бодлив. Кажется, люди могли бы уже это знать и вести себя со мной немного поосторожнее.

Но и на этот раз появились не два торжественных господина, а почтальон с письмом и почтовой карточкой.

– Простите, – сказал Гегенбауер и принялся читать.

Демба, прежде чем позвонить у дверей Гегенбауера, составил план кампании. Просто занять у Гегенбауера деньги он не хотел. Такую просьбу он ни за что бы не мог произнести. Нет. Надо было устроить так, чтобы Гегенбауер сам предложил и навязал ему деньги.

Недавно Демба дал Гегенбауеру тетради с лекциями, которые тщательно стенографировал в аудитории, а дома, с усердием пчелы, переписывал начисто красивым почерком. Они представляли собой довольно значительную ценность, и Демба твердо надеялся, что Гегенбауер их давно затерял или выбросил как ненужный хлам. Ибо Гегенбауер никогда не умел сохранять то, что занимал, но зато всегда был готов благородно возмещать причиненные им убытки. На этом и основывал Демба свой план.

– Я, собственно говоря, пришел, – заговорил он, когда Гегенбауер бросил письмо на стол, – пришел только, чтобы спросить, нужны ли вам еще тетради, которые я дал вам в пользование в декабре месяце.

– Какие тетради? – спросил рассеянно Гегенбауер.

– Лекции Штейнбрюка о римском художественном эпосе.

Гегенбауер призадумался.

– Четыре коричневые тетради, и одна из них без обложки?

– Да, они самые.

– Вам они непременно нужны?

– Да. Непременно. Я опять получил урок.

– Это неприятно, – сказал Гегенбауер. – Дело в том, что я их сжег.

Демба возликовал в душе. Но самым жалобным тоном, какой был у него в распоряжении, он воскликнул:

– Что вы говорите? Сожгли?

– Да, – кивнул головой Гегенбауер без малейших признаков уныния.

– Не может быть! – воскликнул Демба.

– Я сжег все, что мне напоминало каким-нибудь образом о моем провале. Даже цилиндр спалил, в котором я был тогда.

– Боже мой, что же мне делать теперь! – плакался Демба.

– Вы неудачник, – определил Гегенбауер. – Второго экземпляра у вас нет?

– Нет.

– Это ничего не значит, – сказал Гегенбауер. – В таком случае он тоже провалится.

– Кто?

– Ваш новый ученик.

При таком проявлении жестокосердия Демба счел вполне своевременным выступить с практическими предложениями.

– У Мюллера есть такой экземпляр, – сказал он, как бы рассуждая сам с собой.

– У кого?

– У некоего Эгона Мюллера. Но он его не согласен дать в пользование. Он хочет его только продать.

– Сколько он просит?

– Семьдесят крон.

– В таком случае дело в шляпе. Отчего вы этого сразу не сказали?

Он достал свой бумажник.

– Нет, спасибо, денег я не хочу, – быстро сказал Демба.

Гегенбауер поднес четыре кредитных билета на соблазнительно близкое от Дембы расстояние.

– Бросьте вы, пожалуйста, упираться. Тетради я вам не могу достать из огня. Так возьмите деньги.

– Ни за что.

– Но почему же?

– Я своими тетрадями не промышляю.

– Да ведь это не промысел. Я только покрываю ваш убыток.

– Будьте добры, обратитесь к Мюллеру сами и передайте мне потом тетради. Он живет на Пацманитенштрассе, дом № 11.

Демба дрожал при мысли, что Гегенбауер согласится на это предложение и сунет деньги обратно в карман.

– Я его не знаю. Возьмите это дело на себя, – сказал Гегенбауер.

У Дембы отлегло на душе. Но он покачал головой. Раздался звонок.

– Это они, – сказал Гегенбауер. – Знаете ли, Демба, я воздаю должное вашей деликатности, но не могу теперь долго возиться с вами.

Он взял со стола конверт, вложил в него кредитки и засунул его в карман, гостеприимно оттопыренный в накидке у Дембы.

– Так, – сказал он. – Деньги я вам дал. Делайте в ними, что хотите.