Прыжок в неизвестное

— Простите, что мешаю читать, — начал он и нагнулся к доктору Фурману. — В газете, впрочем, нет ничего интересного. Общее собрание охотничьего союза. Парад войскам. Редкий юбилей. Самоубийство на Бабенбергерштрассе… Я знаю все. Мне в нее и заглядывать не нужно.

А все-таки в газете не все напечатано.

Демба весело про себя рассмеялся. Мысль, что не всегда все напечатано в газете, очень его забавляла.

— Что вам нужно еще от меня? — спросил доктор Фурман.

— Я хотел вам только сказать… — начал объяснять Демба. Он откашлялся и начал по-другому: — Мне важно установить…

Боль в желудке опять появилась. Он чувствовал гудение в ушах, давление в висках, и газовые рожки устрашающе колыхались у него над головою. Он нашел, что стоит недостаточно прочно, и крепко прислонился спиною к какому-то стулу. Вот так. Теперь ему было лучше.

— Я хотел бы установить… — начал Демба в третий раз.

Но тут стул не выдержал и опрокинулся. Сумочка актрисы упала па пол, и множество безделушек — монеты, записная книжка, катушка с нитками, зеркальце, папиросы, черепаховая гребенка, два карандашика и медвежонок в виде брелка — рассыпались по полу.

Дембе удалось удержаться на ногах. Ему послужила опорою массивная доска стола. Пьян! Вздор! Он видит все; наблюдает все. Вот лежит записная книжка. Монета в пять крон закатилась за вешалку.

— Увалень! — крикнул Вайнер. — Вы тут еще все вдребезги разнесете.

— Ступайте домой, проспитесь, говорил же я вам! — заревел доктор Фурман.

— Зеркальце разбилось! — плакалась актриса.

Вайнер и Хорват вскочили и принялись подбирать вещицы с пола. Демба не принял участия в этой человеколюбивой работе. Но следил за нею внимательно и участливо и не переставал давать полезные указания.

— Монета в пять крон покатилась за вешалку, — сказал он. — А вот лежит карандаш. Правее! Правее, господин Вайнер!

Он пьян? Вздор! Он видел все, ничего не ускользало от него.

Хорват выпрямился и смотрел озадаченно на Дембу.

— Но ведь это верх наглости! — крикнул он, рассвирепев. — Швыряет все на землю и спокойно смотрит, как мы трудимся.

Он подошел вплотную к Дембе.

— Благоволите поднять вещи, которые вы сбросили. Но поторопитесь!

Демба потянулся к медвежонку, но передумал и выпрямился опять.

— Подымете вы их или не подымете? — крикнул Хорват.

Демба покачал головою.

— Нет, — сказал он. — Не надо.

Он счел большой некорректностью подобное требование.

Тут вмешался в дело доктор Фурман.

— Да ведь это… это превосходит все пределы! Эмиль, чего ты ждешь? Тресни его по черепу стаканом!

Демба покраснел и укоризненно взглянул на доктора Фурмана.

Вайнер забавлялся и посмеивался.

— Эй вы! Слушайте, что я вам скажу, — произнес Хорват. — Не выводите нас из терпения. Я буду считать до трех. Если вы при слове «три» не поднимете всех вещей, то… Вы увидите, что с вами будет.

— Перестаньте же, Эмиль. Я уж их сама подниму, — испуганно сказала барышня, которой принадлежали вещицы.

— Раз! — сказал Хорват.

Демба нахмурился, повернулся и неуверенными шагами направился к своему столу.

— Два! — считал Хорват.

— Что вам нужно от меня? — крикнул Демба. — Оставьте меня, пожалуйста, в покое.

— Три! — крикнул Хорват. Терпение у него лопнуло. Он схватил свой стакан с вином и плеснул его содержимым Дембе в лицо. — Так! Получайте!

Барышни вскрикнули.

Демба подскочил. Он был смертельно бледен, вино струилось у него по лицу и слепило глаза. Вид у него был жалкий, смешной и страшный в то же время.

Холодный душ его сразу отрезвил. Он видел все совершенно ясно. Жгучий стыд поднимался в нем. Что сделал он, что наболтал! Как мог он весь вечер валять дурака перед этими людьми, служить им посмешищем! Они глумились над ним, раздражали его, обращались с ним как с собакой, и он это терпел, чтобы увидеть Соню, и теперь стоял, осмеянный всеми.

Но теперь довольно. Вся злоба, вся ярость, все разочарование, которое он подавлял в себе весь день, — теперь они прорвались наружу. Теперь он схватит за горло этих трех негодяев.

Они смеялись! Они смеялись над ним! Все они смеялись. Теперь они почувствуют его кулаки. Прежде всего — Вайнер с его рожей без подбородка. А потом другой, с мордой бульдога. А потом Хорват…

Он ринулся на них, не мог говорить от гнева и стыда и раскаяния, и одна только мысль была у него — задушить их всех своими руками.

Но вдруг он остановился и со стоном сжал зубы. Его руки были скованы! Его руки были бессильны! Его руки должны были оставаться скрытыми, спрятанными…

Демба стоял перед этими людьми, хрипя от гнева, дрожа от жажды мести, скрежеща зубами от жажды убийства, и все же беспомощный, беззащитный, отданный им на потеху. Они смеялись над ним, смеялись во все горло, тряслись от смеха, глумясь над его бессильным гневом.

И Вайнер, чтобы не остаться в стороне, взял свой стакан с вином и воскликнул:

— Не угодно ли еще стаканчик? Для прохлаждения?

Тут внезапно донесся со стороны двери громкий голос Сони:

— Ради Бога! Георг! Берегитесь! У него в руке револьвер!

Глава XVIII