Прыжок в прошлое (Бригадир державы - 1)

Меня умилила вновь проявившаяся женская стыдливость. Видимо, как только кончилось мистическое банное действо, тут же вошли в силу обыденные законы межполовых отношений. Впрочем, быть голым в присутствии одетых людей, наверное, двусмысленно и дискомфортно.

- Вы особо не задерживайтесь, - попросил я, - стол накрыт, и есть очень хочется.

Я вернулся в дом, нарезал колбасу и хлеб, сообразуясь со все усиливающимся голодом, и присел к окошку изнывать от ожидания.

- Заждался, поди? - поинтересовалась женщина, входя с чайником в комнату, и с интересом оглядела стол.

Она переоделась в невесть откуда взявшийся сарафан с выцветшим, когда-то, вероятно, ярким рисунком, волосы убрала под черный платочек и гляделась почти деревенской старушкой.

- Ты пошто своим харчем потчуешься? - с обидой спросила она. - Али я угостить не могу?

- Можете, - успокоил я ее, - просто я с утра толком не ел, и не было мочи ждать. Вы поясницу платком теплым повяжите и садитесь. Вы же два дня не ели.

Хозяйка перевязала поясницу и церемонно присела на край табуретки. Между тем, я вытащил из пластмассового ледника бутылку водки в тут же запотевшей посуде и щедро налил граммов по сто пятьдесят в лафитники из толстого мутноватого стекла.

- За знакомство, - предложил я.

- За знакомство, - повторила она.

Мы чокнулись и выпили. Я нагреб себе полную тарелку закусок и начал торопливо есть. Женщина не отставала, но делала это деликатнее меня. Утолив первый голод, я налил по второму лафитнику.

- Кстати, мы ведь до сих пор еще не познакомились.

- Правда, - улыбнувшись, сказала она, - пока все недосуг было.

- Меня зовут Алексей Григорьевич, по годам можно без отчества.

- Марфа, - произнесла женщина, церемонно кланяясь.

- А по батюшке?

- Оковной кличут.

- Никогда не слышал такого отчества, - признался я. - У вашего отца, что было дохристианское имя?

- Я этого не ведаю, как отца звали, так и я прозываюсь.

Давайте теперь Марфа Оковна выпьем за здравие, - оставил я досужие разговоры, - пока водка не выдохлась.

Мы чокнулись и выпили. Хозяйка только ополовинила рюмку и взяла закусить кусочек хлеба. Я понял, она стесняется, и положил ей на тарелку большой кусок копченой курицы.

- Отведайте.

Марфа Оковна отведала.

- Жена коптила, али кто? - поинтересовалась она, скорее всего не курицей, а моим семейным положением.

- Нет, в магазине купил.

- Не едала такой, - призналась она, - вкусно! И водки такой не пивала, только что в молодости.

Я налил по третьей.

После этого процесс знакомства пошел успешней. С церемониями было покончено, и мы дружно уплетали городскую снедь. Марфе Оковне в новинку все нравилось, и многое вызывало удивление. Правда, один раз ей удалось удивить и меня. Взяв кусок помидора, она поинтересовалась, где в такое раннее время года я взял помдамур.

- Что взял? - переспросил я.

- Помдамур, - отчетливо повторила она.

- Это по-каковски? - поинтересовался я.

- По-нашему, по-русски. Ягода сия есть помдамур, опричь томат, так всегда говорят, я сама от барыни слышала.

Я не стал придираться и уточнять, откуда в этих местах взялась барыня.

- Теперь говорят "помидор", их в магазине можно покупать круглый год. Только зимой они невкусные. А вы в город ездите?

- Нет, мы бабы деревенские.

- Что, никогда в городе не бываете?

- А что мне там делать?

- Не знаю, на людей посмотреть, одиноко ведь так жить, наверное.

- С людьми тоже одиноко бывает.

"Ни фига себе обобщения у деревенской тетки", - подумал я и спросил:

- У вас семья есть?

- Даже и не знаю, Алеша, - ответила она, впервые назвав меня по имени. - Батюшку с матушкой в Сибирь угнали, не знаю живы ли, здоровы ли, а мужа, сказывали, турок в войне убил.

- Какой турок? - удивленно переспросил я. - Мы с Турцией в Отечественную войну не воевали.

- Как это не воевали, сколько раз воевали. Почитай, турок нашим злейшим врагом завсегда был, - снисходительным к моему невежеству тоном пояснила Марфа Оковна.

- Так это когда было! - оправдался я. - В старину.

- Когда не скажу, врать не буду, запамятовала, а только тогда моего Ивана турки убили, когда город Измаил у них брали.

Измаил меня добил, и я переменил тему разговора. Брали его, кажется Суворов с Ушаковым, о-очень давно, еще при Екатерине. Однако даже если принять, что убили Марфиного мужа во вторую мировую войну при мелких, - было там что-то такое, - конфликтах с Турцией, ей тогда должно быть прилично за семьдесят лет. Если же судить о возрасте по тому, что я недавно видел в бане, то ей где-то между сорока и пятьюдесятью годами, даже несмотря на немолодое лицо.

Впрочем, своеобразные народные трактовки истории меня не удивляли. Один мой одноклассник в седьмом классе до хрипоты спорил, доказывая, что белые были немцами. Так почему бы неграмотной крестьянке не считать, что ее муж погиб от турок под Измаилом, а не от китайцев на острове Доманском, что хоть как-то состыковывается по срокам.