Прыжок в прошлое (Бригадир державы - 1)

- Да ты, сударь, не сомневайся, - словно предполагая недоверие, сказала она, - долгожилых на Руси много, только они себя показывать не любят.

Я немного смутился от такой неожиданной инфорации, имеющей, впрочем, одно противоречие.

- Тогда почему вы мне себя показали?

- А что же тебе не показать. Ты человек добросердный, незлобивый и доброхотный. Притом сюда попасть тебе по всему судьба была.

- Как это судьба? - пьяно обиделся я. Выходило, что для того, чтобы я выбрался из Москвы, поехал странствовать, меня специально с Ладой развели... Как-то все это получалось очень сложно и запутано.

- Ты не думай, подстрою не было, - словно прочитав мои мысли, успокоила меня хозяйка. - Судьба сама по себе, противу нее мало кто понимает.

Однако ее слова меня не успокоили.

- Как же не подстрой: с женой развели, тещей затравили, потом алкашей придурочных подсунули...

- Зато меня от смерти лютой спас...

- Выходит, и вам не просто так в спину вступило?

- Выходит, - обречено вздохнула Марфа Оковна. - Что судьба захочет... Узнать и наперед можно, ежели знание дано, в книгах-то все прописано, - она покосилась на этажерку с толстенными фолиантами, - да не всяк понять может. Я уж училась-училась и у родителей и так, по понятиям, а разумею самую малость... Так ты говорил, мазь у тебя есть от спины? - неожиданно переменила тему разговора хозяйка. - Прости, родимый, опять вступило, еле-еле сижу.

Я отослал ее в спальню ложиться, а сам в это время перебрал аптечку, подбирая необходимые лекарства. Дав Марфе Оковне две таблетки "баралгина" и натерев спину "фастумгелем", отправился в указанную ей горенку и, как сноп, свалился на широченную деревянную кровать.

Проснулся я не по-городскому рано. Похмелья почти не было, не считая легкой головной тяжести. Я вышел на крыльцо как спал, в одних трусах. Утреннее, еще низкое солнце, большое и красное, висело в небе. Росная трава холодила ноги. Над рекой стелилась сизая дымка. Не останавливаясь, я сходу бросился в воду. После вчерашних разговоров можно было, как минимум, рассчитывать на встречу с русалкой. Однако кругом все было реально: от прохладной воды до густого леса на противоположном берегу.

Разогнав купаньем сонную одурь, я вылез из реки и, как был мокрым, пошел к дому. Теперь мне было не только не жарко, а даже холодно. По дороге я заглянул в коровник. Буренка повернула голову и посмотрела на меня красивыми, глупыми глазами. Я бросил ей в корку охапку привядшей травы. Коровник, как и все здесь, был выстроен на совесть. Бревна рублены в облоот многих чисток казались лакированными. Подогнаны они были великолепно. Чувствовалось, что плотник, рубивший стены, времени и сил не жалел. Я хотел зайти еще в хлев, потом в свинарник, но раздумал. Честно говоря, я не очень представлял, чем нужно кормить свиней. По пути к дому я увидел хозяйку. Мой полуголый вид ее смутил, и она ушла с крыльца вглубь дома. Я вернулся в свою горенку и, натянув джинсы и футболку, пошел в горницу. Марфа Оковна, прибранная и причесанная, сидела за письменным столом над раскрытой книгой.

- Доброе утро, - сказал я, входя в комнату.

Она не ответила, сидела, с отсутствующим взглядом. Я подошел к столу и заглянул через ее плечо в книгу.

Это был настоящий рукописный пергаментный фолиант. Такую книгу можно увидеть разве что в музее.

- Это что, Евангелие? - спросил я.

Марфа Оковна вздрогнула и захлопнула книгу.

- Как ты меня, сударь, напугал. Нешто можно так подкрадываться.

Я не стал оправдываться и извинился. Хозяйка была одета в сарафан, которого я еще не видел: синий с белой отделкой, присборенный под грудью. Выглядела она вполне здоровой.

- Как вы себя чувствуете? - поинтересовался я.

- Хорошо, поясницу почти не ломит. А уж мазь твоя пропекла...

- Это хорошо, но спину берегите, когда приходится поднимать тяжести, приседайте, чтобы работала не спина, а ноги. Так это, что у вас за книга, Евангелие?

- Нет, - сердито буркнула обычно вежливая Марфа Оковна, по возможности отстраняя от меня книгу, чем окончательно разбудила любопытство.

- Можно посмотреть?

- Нечего смотреть. Ты все одно не поймешь, поди и буков таких не знаешь.

- Она, что, не по-русски написана?

- Пошто не по-русски? По-русски.

- Глаголицей что ли? - наобум назвал я единственный известный мне кроме кириллицы русский алфавит.

- А ты никак ее знаешь?

- Не знаю, - признался я, - и никогда даже не видел. Ее в России почти не использовали.

- Так чего тебе смотреть, коли грамоты не знаешь.

- Я же не почитать прошу, а посмотреть. Никогда не видел пергаментных книг. И вообще непонятно, чего меня боитесь, съем я ее, что ли.

- Съешь, не съешь, а не положено. Правда, что ли, читать не знаешь?

- Ей-богу. Да я и кириллицу толком не понимаю, особенно допетровскую. Название букв слышал, юсы там всякие, большие и малые, а читать не приходилось.

- Ладно, - сжалилась хозяйка, - посмотри. Тяжко вздохнув, она открыла первую страницу.

Я ее не обманул, глаголицы, второго славянского алфавита, придуманного тогда же когда и привычная нам кириллица, я вживую не видел.