Псаломщик

Мать Светы, тетя Аня, работала грохотисткой в дробильном цехе и имела три почетных грамоты от трех, проходящих по ее согбенной спине на повышение начальников щебнезавода: Маневича, Штерна и Бэри, которого звали за глаза Берией. Как после грохотов она играла на полухромке «Подгорну», уже не узнать. Ее перина пред дезинфекцией проветривалась на бельевой веревке, обвисшей между двумя тополями.

– Я же слепая, я – сле-па-я! – объясняла Света. – Я все равно их не увижу – цыган! Я их не увижу!

– А чо ж тебе тогда на пожар гляде-э-э-эть!

По деревянной чердачной лестнице Юра рванулся на ромашковую поляну и – далее. Света, не хуже зрячей, не отставала. И я побежал с ними на пожар.

А когда все дружно вернулись с пепелища, то перину кто-то украл…»

9

– Вот так, Алеша: пока народ по телевизору глазел на кавказскую войну, глядь – а страну-то сбондили!

– Кто это?

– Воры – вот «кто это».

– Значит, мы лохи?

– Не всякий лох плох, – говорю. – Мы лохи, но мы – лохи высокого ранга, Алеша. Нищий лох, Алеша, нравственно выше, чем, например, лох-президент. Все, например, президенты в мире – лохи. Они попрошайничают. Они берут в долг, а отдают эти их займы невинные, следующие поколения. Ты же, детка, в отличие от них берешь, если дают. И бежишь, если бьют. А возвратить не обещаешь…

Идем тихо, коротаем в разговорах предрассветное время.

– Вы толковый, дядя Петро! А скажите: лохи – они были всегда, например? Или как с горы на лыжах: бац! – прибыли!

– Я тебе поясню. Лох узколистный и серебристый был всегда. Это полезное эфирно-масличное растение. Лохом называли и тощего после нереста лосося, Алеша.

– Лося?

– Нет, лось – это сохатый. Лосось же – это рыба. Нерест – это икромет. Икромет – это время, когда рыба мечет икру. Икра – это деликатес. Деликатес – это нечто, обладающее тонким вкусом… Вкус – это…

Алеша сделал вид, что хочет вырвать свою ладонь из моей.

– Про лоха излагайте! Грамотно чтобы. А икру я ел…

При такой жадности к знаниям да при оранжевом ранце скитается мальчишечка-сирота по пыльным шляхам побирушничества. В моем детстве мы об этом только в страшных книгах о царизме читывали.

– А я про что? Я про лохов говорю. Могу грамотно. Слушай внимательно: по-немецки «лох» означает сразу и лунку, и углубление, и отверстие, и просто дырку. По-русски же слово «лох» имеет совсем другое значение: дурак, простофиля, профан. А ну, не шмыгай в себя, возьми платок – и высморкайся!

Он так и поступает. Я бдительно продолжаю:

– Очевидно, что слово «лох» в этом значении пришло из идиша. Идиш возник как кодированный немецкий. А «лох», что значит «дырка», издавна говорили евреи о простаке, пропустившем свой шанс по глупости. «Лох» – сокращенное от знаменитой еврейской идиомы «лох ин дер коп» – дырка в голове. Der Kopf – деркоп – дерко – дырка… Лох в нынешнем русском языке, Алеша, – это любой человек, которого вынудили к непривычной, но привлекательной и якобы мигом обогащающей деятельности… Вот тебе примеры: обыватель и казино – это лохотрон, дурачок и деньги – это форекс, владелец квартиры и риэлтера – шулера, маменькин сынок и богатое наследство, президенты и президентство…

– Вы такой умный дядя Петя, но тоже лох. Так оно получается… – мотает на ус Алеша. – Горе от ума!

– Я не умный, а эрудированный. А эрудиция – это пустое, к уму она отношение имеет са-а-мое отдаленное. А горе, Алеша, – это в аду гореть. У нас – чем не жизнь? Воля! А у них что?

– Нет, воля, дядя Петр, – это деньги!

– Не скажи! Денег должно быть ровно столько, чтобы их хватало не попрошайничать и оставалось, чтоб поделиться с товарищем…

– Мне бы такого, как ты, папку… – говорит хитренький Алеша. – А вы на Украине-то бывали?

– Бывал. Чуден Днепр при тихой погоде – это действительно так, удостоверяю.

– Нет, вы скажите серьезно: у нас… у них в Алма-тах бывали?

Он думает, что у меня с его мамой могло случиться дитя. Могло, Алеша. Могло, лисёнок, но не случилось. Не я твой отец. Ты говорил, что у того, кто дал тебе жизнь и погубил твою маму, была татуировка на предплечье. И, как я понял, дембельская. Он много моложе меня. Я не стану врать, что я твой отец. Я своих детей не вырастил, деревьев повалил вагон и маленькую тележку. И дома не построил. Хочу вот построить храм на земляничном лугу. Вот куда идут мои деньги, сынок… И жизнь моя исполнится смысла и спокойствия. Даст Бог, мы сделаем это с тобой вместе. А пока – молчок, старичок. И послушай бывалого бродягу. Нам осталось пройти метров четыреста.