Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны

Не скажу, что заранее обдумал такой нашу встречу, нет. Она получилась сама собой, как результат, видимо, особой ответственности за судьбу Родины. Все понимали, как велика опасность, нависшая над страной, и не могли думать и говорить иначе. Вот почему сразу же встал вопрос о сроках выпуска боевой техники на новых местах, сроках совершенно невероятных в других условиях. Эти сроки еще не были опробированы коллективным опытом и не подкреплены волей коллективов, но это был уже призыв руководителей и их самообязательства.

На другой день мы прикинули возможности каждого завода и цеха применительно к этим срокам и попытались изыскать дополнительные силы и средства, чтобы поставленные задачи стали реальными» (Шахурин А. И. Крылья победы. С. 137).

После этого А. И. Шахурин обратился к Сталину со своими предложениями, которые были приняты. Однако сразу резко увеличить выпуск самолетов не удалось, поскольку авиазаводы перемещались на Восток. Сталин, однако, никого не расстрелял. А потом число самолетов начало стремительно расти и намного превзошло число немецких. Но всего этого у Суворова-Резуна нет. Есть Сталин, маниакально требующий самолетов. Все должны ставить подпись. Если не выполнят обязательство — Сталин превратит всех в лагерную пыль.

«Сталин сделал петлю, а руководители авиационной промышленности должны сталинскую петлю сами надеть на свои шеи. Подписано обязательство наркомом и заместителями, теперь можем представить, как они воспользуются своими диктаторскими полномочиями против начальников цехов и производств. А они… Итак до самого мастера в промасленном халате. Кстати, минимум один из сталинского списка — Василий Петрович Баландин, заместитель наркома по двигателям — в начале июня 1941 года сел. Красив русский язык — зэк Баландин. Его подельников расстреляли. Баландину повезло, в июле его выпустили. Авиаконструктор Яковлев описывает возвращение: «Василий Петрович Баландин, осунувшийся, остриженный наголо, уже занял свой кабинет в наркомате и продолжал работу, как будто с ним ничего не случилось…» (Цель жизни. С. 227)».

Итак, Сталин хотел захватить Европу, требовал самолеты, заставлял подписывать обязательства, а кто их не выполнял…

Но… обязательства-то были выполнены!

За что посадили Баландина?

Обращаемся к книге Яковлева «Цель жизни», которую цитирует Суворов-Резун… и выясняем, что обязательства здесь ни при чем.

«На другой день Василий Петрович Баландин, осунувшийся, остриженный наголо, уже занял свой кабинет в наркомате и продолжал работу, как будто с ним уже ничего и не случилось…

А через несколько дней Сталин спросил:

— Ну, как Баландин?

— Работает, товарищ Сталин, как ни в чем не бывало.

— Да, зря посадили.

По-видимому, Сталин прочел в моем взгляде недоумение — как же можно сажать в тюрьму невинных людей?! — и без всяких расспросов с моей стороны сказал:

— Да, вот так и бывает. Толковый человек. Хорошо работает, ему завидуют, под него подкапываются. А если он к тому же человек смелый, говорит то, что думает, — вызывает недовольство и привлекает к себе внимание подозрительных чекистов, которые дела не знают, но охотно пользуются всякими слухами и сплетнями… Ежов мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь ему в наркомат — говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК — говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом — оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли» (С. 227–228).

Итак, Баландина арестовали не за «расписки», а по политическим мотивам. К слову, Яковлев попросил освободить Баландина именно в силу его ценности как производственника: «Он нужен в наркомате — руководство двигателестроением очень ослаблено».

Суворов-Резун обо всем этом не мог не знать: он же сам цитирует Яковлева.

Похоже, что вообще не было случаев, чтобы Сталин заставлял брать обязательство, а затем сажал за невыполнение. Если бы такие случаи были, Суворов-Резун их бы нашел, а не занимался явными подлогами, которые каждый может раскрыть, сходив в библиотеку.

Относительно того же А. С. Яковлева Сталин также спрашивал, возьмется ли тот за истребитель, и Яковлев тоже не стал сразу давать ответ, а только поговорив со своими подчиненными, согласился.

«Сталин спросил меня: