Псевдоним украденной жизни

Если быть абсолютно откровенной, то ей было почти наплевать. Она не ревновала его. Давно. Так, терзало какое-то беспокойство, но это скорее по другой причине.

Она знала, каким бывал мягким ее муж после секса. Мягким и болтливым. А этого допускать нельзя сразу по нескольким причинам.

Пусть прошло уже двадцать пять лет с той страшной ночи, когда пропал Валера, тайну его исчезновения так никто и не разгадал. И если к ним придут, если вдруг всплывет что-то нехорошее…

Станут задавать отвратительные вопросы, а она от них наплакалась уже в прошлом, когда ей было велено врать.

Мужа она так и не дождалась, уснула. Ночевал он дома или нет, не знала. В кровати его не было, но мог уснуть в любой комнате, а утром сразу отправиться на фирму. Но она все равно угадает его присутствие по разным мелким следам, которые он оставляет. Тюбик зубной пасты с незакрученной крышечкой. Мокрая зубная щетка. Брызги на зеркале над раковиной. Влажное полотенце.

Вот поговорит с матерью и проверит.

– Да, мам, чего хотела? Деньги я тебе только два дня назад перевела. Потратила?

– Да ничего я не тратила, дочка.

Мать предпочитала не называть ее по имени вообще: новое ей не нравилось, а на старое был запрет.

– Тогда чего так рано? – В голосе Ирины прозвучало недовольство.

– В Москве почти полдень, – пробубнила мать. – Ладно, я по делу.

– Ко мне приезжать нельзя, мам. Но я тоже очень хочу увидеться. Давай где-нибудь на отдыхе пересечемся?

– Ага! Будет нам с тобой отдых. На нарах, Лизка, – выдохнула мать и всхлипнула. – Ищут вас.

– Уже искали. – Она села на кровати, подоткнула под спину подушки. – И не нашли. Зачем сейчас?

– Еще одного человека убили. Так же! Сначала Солдатова, теперь девку какую-то.

– А мы при чем? – искренне удивилась она, осматривая спальню.

Ни единого намека на присутствие мужа. Значит, даже двери не открыл, проверить: жива она, нет.

– Так же девку ту убили. А за что, спрашиваешь? Так она в компьютере что-то написала про ваши давние дела. Много чего, и жители города с ней тоже…

– Она блогерша, что ли, ма?

– Вот-вот, блогерша эта. Так вот дописалась, и ее так же, ножом в сердце под ребра. Помнишь этот удар-то?

– Мам, хватит лишнее болтать по телефону, – прикрикнула она на нее. – Мы никакого отношения не имеем ни к тем давним убийствам, ни к этим, что сейчас происходят. Успокойся.

– Как же я успокоюсь, если вас стали искать?! Просто землю роют, Лизка, так ищут! – заверещала мать.

– Я просила тебя не называть меня тем самым именем.

– Которое тебе при рождении дала? Да? А я не могу тебя другим называть, дочка. Оно не настоящее. Оно краденое, как и жизнь вся твоя! Зачем ты уехала, зачем? Жила бы себе тихо, мирно, сына воспитывала. А то сначала избавиться от него хотела несколько раз, а потом и вовсе бросила.

Мать замолчала, заплакала. А у нее в сердце мгновенно образовалась большая дыра. Она не кровоточила, нет. И не болела. Там просто делалось как-то пусто и противно. И мысли лезли, что жизнь, в самом деле, прожита зря. Хотя она не скучала по ребенку и почти не думала о нем, не задыхалась от тоски, как некоторые. Ей было все равно. Наверное…

– Это Корнеев, сама же знаешь, – неуверенно возразила она и, откинув одеяло, встала с кровати. – Он меня прижал. Заставил отказную написать и забрал ребенка.

– Мне-то не ври, дочка! Корнеев или кто, но ты и так собиралась его оставить. – Мать шумно высморкалась и строго спросила: – Почему не спросишь, кто тебя ищет? И не спрашивай, не надо. Так скажу. Сынок твой и ищет.

Она встала, как вкопанная, посреди спальни. Свет за окнами не померк, по-прежнему палило солнце – шторы она вчера не задернула. Просто в голове зашумело. Видимо, давление скакнуло. Не семнадцать уже, оно и понятно.

– Зачем я ему? В глаза посмотреть хочет? – ухмыльнулась она и вышла из спальни, решив, пока тратит время на пустую болтовню с матерью, проверить: ночевал супруг дома или нет. – Или денег? Что, к тебе приходил?

– Не приходил, хотя я бы встретила как гостя дорогого. Столько лет со стороны за ним смотрю! Но не придет он ко мне, Лизка. Виноваты мы. Он нас презирает. – Мать снова заплакала. – А ищет он, потому что в полиции работает. Я тебе говорила.

Ирина наморщила лоб, попыталась вспомнить: говорила мать или нет, и не смогла. Информация для нее была не существенной. Такую она в памяти не хранила.

– Хочет тайну своего отца узнать. И недавно мне передали, будто он где-то хвастался: у него уже есть что-то. Может, болтают. Сама знаешь, как может народ приукрасить. Тебя Валера пальцем не трогал, а все говорили, что бьет. Зачем ты его оговаривала, дочка? Чтобы этот твой тебя пожалел и причина была к нему в койку прыгнуть? – Голос матери зазвенел осуждением. – Не отвечай, и так знаю. Шалавой ты была у меня первостатейной. А почему? Воспитывала тебя, воспитывала…

– Мать, если не прекратишь, я сейчас телефон отключу! – заорала на нее Ирина.