Псевдонимы русского зарубежья

Журнал открывал свои страницы для специалистов в разных областях политики, социальной жизни, философии, культуры и искусства. О belles letters распространяться не стоит – «Новоселье» по преимуществу было литературно-художественным журналом. Но и другие области – не только смежные с литературой или литературной критикой, но и далекие от нее – были представлены широко и разнообразно: политологические очерки, статьи на исторические темы, публицистика, искусствоведческие заметки, воспоминания и пр. Едва ли будет преувеличением сказать, что «Новоселье» стремилось к универсальному охвату жизненных тем и таким образом, пусть в миниатюре, воссоздавало модель «толстого» журнала, какой она сложилась в традиции русской журналистики. По-видимому, этим и объяснялся читательский успех «Новоселья» и тот резонанс, который оно получило в военные и первые послевоенные годы.

Основополагающей идеей журнала, на которой Прегель в особенности оказалась сосредоточенной, было объединение под одной «шапкой» разных авторов, символизирующих интернациональный союз интеллигенции в борьбе против фашизма, своего рода антигитлеровская коалиция «новоселов». Следует полагать, что в тех рамках, в которых осуществлялось издание журнала, эта задача в той или иной мере оказалась выполненной. На страницах «Новоселья» присутствуют многие американские, польские, немецкие, китайские, чешские, сербохорватские, болгарские авторы, среди которых немало значительных имен – Генрих Манн[767], Эптон Синклер, Рокуэлл Кент, Жак Маритен, Юлиан Тувим… Некоторые выпуски журнала строились как «страноведческие», т. е. целиком посвященные какой-то определенной национальной проблематике: четвертая книжка за 1942 г. – славянским народам Восточной и Юго-Восточной Европы; 9 / 10-я за 1943 г. – «обзору американской жизни и культуры»; 9 / 10-я за 1944 г. – современному Китаю и др. Прегель, безусловно, стремилась придать своему журнальному проекту международный размах.

То, что «Новоселье» не только в содержательном отношении, но и формально (своим оформлением) как бы несколько выходило за рамки традиционного «русского» журнала, хорошо чувствовалось. Недаром А. Бахрах, откликнувшийся в парижском еженедельнике «Русские новости» рецензией на 35 / 36-ю книжку за июль – август 1947 г. (рецензия подписана инициалами «А. Б.»), отмечал даже коробящий «некоторый его американский привкус, всего яснее ощутимый в его внешности»[768]. Первоначально под обложкой «Новоселья» печатались эмигранты, с давних или недавних пор оказавшиеся в США: Г. Гребенщиков, С. Дубнова, О. Дымов, Н. Кодрянская, С. Кусевицкий, А. Лурье, Ю. Сазонова, М. Слоним, В. Сухомлин, Н. Федорова (Рязановская), Р. Якобсон и др. Со временем, когда о журнале узнали в Европе, круг авторов заметно расширился. Впрочем, какие-то тексты писателей, оставшихся в наполовину оккупированной Франции, теми или иными способами в «Новоселье» попадали и в годы войны. Так, уже во второй книжке (1942 г.) появился И. Бунин с рассказом «Три рубля», который был прислан не непосредственно им самим, а получен Прегель от М. Алданова, о чем последний информировал автора в письме от 29 июня 1942 г.:

[…] в маленьком журнальчике Софии Прегель «Новоселье» напечатаны «Три Рубля»[769].

В № 6 за 1943 г. был напечатана сказка А. Ремизова «Мавка»; в 1942 г. в № 2 и 7 публиковались стихи Б. Божнева, в № 5 – А. Эйснера, в № 8 – Ю. Софиева и др.

Кажется, первый отзыв на «Новоселье» из числа писателей-эмигрантов, живших в Париже, принадлежал Ю. Терапиано (подписан Ю. Т.) и был напечатан в первом выпуске сборника Объединения русских писателей во Франции, вышедшем в июле 1945 г. (речь в нем шла о двух сдвоенных номерах – 14 / 15 и 17 / 18 за 1944–1945 гг.).