Пси-фактор

Нандин Абе был не готов. Стоило зайти в императорский кабинет, как все спокойствие смело напрочь. Чужие чувства и мысли одолели его, перевернув все с ног на голову. Резко застыв у захлопнувшейся за спиной двери, Абе придержал рукой тридцать девятую, не давая ей подойти ближе. Взгляд скользнул по разметавшемся по полу документам, опрокинутому телефонному аппарату, поблескивающим среди ворса ковра острым граням кристаллов памяти. Сам хозяин кабинета склонился над своим столом, упершись в него руками. Дышал тяжело, а смотрел еще тяжелее.

Дело пахло жареным.

— Скажи-ка, тридцать девятая, — тихо вымолвил Фердинанд, рассматривая невозмутимую секретаршу. — Когда ты вытаскивала из базы данных информацию обо всех Маркусах, тебя ничто не смутило? — поинтересовался он.

Голос его дрожал от перенапряжения. Нандин мог руку отдать на отсечение — император был на грани. Одно неосторожное действие или слово — и он сорвется. Мало не покажется. Тридцать девятая, увы, этого не понимала, а повлиять на неё Нандин не мог. Не сейчас.

— Запрос был на поиск всех обладателей имени, — ничуть не смутилась женщина. — Иных критериев озвучено не было. У вас есть особые пожелания к предоставленному списку? Могу сделать выборку по половому признаку…

Фердинанд покрылся красными пятнами и перевёл взгляд на Нандина.

— Какого черта происходит, Нан? По Леопосу ходит человек в маске с лицом моего отца, пользуется именем моего брата? Да у него фамилия моей матери… — он медленно выпрямился и обошел стол. — Нан… Ты издеваешься надо мной?

— Мой император, уверен, всему есть объяснение…

— Молчать! — вскрикнул Фердинанд, отчего Абэ вмиг захлопнул рот. Связки послушно расслабились, полностью подконтрольные взбесившемуся Ферди. Император тем временем продолжал, опять заговорив тихо, почти на выдохе:

— Не ври, что это прошло мимо твоего внимания. Ты не мог это упустить, не с твоими возможностями…

Фердинанд подходил ближе, а Нандин не в состоянии был ответить: его колени подогнулись, тело опустилось на пол. Император желал этого, и его требования безропотно выполнялись.

Истинно первый император, который заставил слушаться своих потомков до седьмого колена, был жесточайшим из менталистов. Слишком сильным, слишком беспринципным.

Мысли Фердинанда о быстрой расправе, смерти, самоубийстве, казни наполнили голову. Абэ ничего не мог поделать, кроме как исполнить, не мог даже взывать о милости. Сердце нещадно колотилось от понимания: еще миг — и его собственные руки исполнят желаемое императором.

— Так мне сделать дополнительную выборку? — поинтересовалась тридцать девятая. Фердинанд медленно обернулся, не веря своим ушам. Женщина оставалась невозмутимой. Она, как и полагалось, все еще пребывала в спасительном процессе синхронизации и попросту не ощущала эмоций. Это и спасло Абэ. Потомок первого императора отвлекся, и Нандин вздохнул с облегчением, чувствуя, как чувства возвращаются в норму. Тридцать девятая, сама того не ведая, спасла его если не от гибели, то от увечий. Произойди эта сцена неделей позже, и девчонка, скорее всего, уже забыла бы, как дышать, а он занялся бы качественным самоустранением.

— Выборку? — переспросил Фердинанд.

— По половому признаку, — продолжала гнуть свое тридцать девятая.

Фердинанд опять взглянул на Нандина, оценил его посеревшее лицо, после чего фыркнул:

— Уберись здесь, тридцать девятая… — После чего поднял ретранслятор с пола и снова включил запись, ввергшую его в неистовство. — Любуйся, Нандин, похоже, это и есть наш шутник… Смешнее не придумаешь.

* * *

Провал в памяти. Это первое, что осознал Райго, стоило ему открыть глаза. Так, словно последняя пара часов напрочь стерлась. А может, и целый год. Внутренние часы упорно говорили о том, что где-то произошел сбой. Тело болело каждой своей клеткой. В горле пересохло от жажды. Но хуже всего было положение, в котором он находился. Райго лежал, руки и ноги были прикованы, голову фиксировали ремни, грудь туго перетянута. Не шелохнуться. Он видел ровно столько — насколько хватало обзора. И то, что он наблюдал, не нравилось ещё больше собственного состояния.

Похоже, это была операционная. Несколько человек в белых комбинезонах занимались своими делами. Их фигуры находились чуть дальше ног. В обозрение попали и хирургические инструменты, от вида которых прошиб холодный пот. А еще Райго не слышал ни одной чужой мысли, так, словно утратил это умение, оглох.

В чьих-то руках промелькнул скальпель, и Райго бесполезно дернулся, чем привлек внимание.

Незнакомая женщина неожиданно склонилась перед ним и посветила в левый глаз фонариком. Лысая, с татуировками и металлической пластиной вдоль черепа. Райго не мог сказать, справа эта пластина или слева. Что-то странное творилось с его головой, словно в ней рылись не один час, перепутав местами основные понятия.

— Как ты себя чувствуешь, Райго? — поинтересовалась она. В её голосе проскользнул неподдельный интерес и участие. За ее спиной столпились остальные, рассматривая его, словно экспонат. Это обескураживало.