Пси

С омерзением Андрей покинул разум «чёрного», залитый дымкой безумия. Желай он возмездия, тут ничего нельзя было сделать. Офицер уже был наказан: от ежедневного воздействия вихря коллективной пси-массы, начальник лагеря погружался в безумие. Можно было предположить, что и остальная охрана находится в аналогичном состоянии.

Кабинет он покинул с облегчением. Спустился по широкой лестнице в холл. Уже хотел идти обратно, как почувствовал совсем рядом ещё одного человека. Пропустить его Андрей не мог. Идя по ментальному запаху как ищейка, он спустился в подвал. Знакомый коридор, пустующие камеры, стены выкрашены мерзкой серой краской.

В «процедурной» на кушетке сидел человек. Белый халат, мутные глаза, нервные длинные пальцы. Бледный ангел ЛИМБа — «врач» отдела испытаний блокатора.

Его безумие на вкус было другим, чем у начальника. Тонкое, острое как скальпель, с яркой полосой садистского удовольствия от чужих мук. Подвалы ЛИБМа оказались идеальной лабораторией для реализации тайной страсти к мучению. Когда новеньких долго не привозили, он вызывал из лагеря заключённого. Лучше всего девушку или подростка. Старая версия блокатора, ещё двухкомпонентная, давала самые жёсткие результаты. Особенно если вводить с долгой задержкой. Выгибающееся тело, с руками, зажатыми в фиксаторы, доводило «врача» до экстаза. Одной экзекуции хватало на неделю.

Прикасаться к мужчине Андрей побрезговал. Издалека ударил стрелой пси-массы. Заблокировал одни отделы мозга и возбудил другие. Отвернулся, чтобы не смотреть на бьющееся в агонии тело, и пошёл обратно.

Время не слишком жаловало Андрея и, будто насмехаясь, бежало всё быстрее. Когда Андрей вернулся в лагерь, горизонт уже начал светлеть. Психоты, не дождавшись, дремали сидя на ящиках.

— Подъём!

Они вскакивали, хлопали глазами, зевали.

— Собирайте всех. Будите каждого и приводите к моей палатке. Торопитесь! У нас очень мало времени.

Шум растекался по лагерю, как пожар в лесу. С криками, громкими шлепками, глухим недовольством.

Пока его ближний круг поднимал обитателей ЛИМБа, Андрей зашёл в свою палатку. Выпил воды, чтобы утихомирить ноющий желудок. Выкурил сигарету, ни о чём не думаю. Ещё один рывок, самый сложный. Он должен суметь. Иван не сомневался, что всё получится и он тоже не будет. Чуть-чуть и всё измениться. Навсегда!

— Трава, мы собрали всех.

— Иду.

В рассветных сумерках множество лиц смотрело на Андрея. Кто-то с надеждой, кто-то со злостью. Другие, ещё не проснувшись, ничего не понимали.

— В круг! Вставайте в круг! Беритесь за руки, в несколько рядов, чтобы всем было место. Живее!

Пётр и другие «ученики» строили психотов. Андрей встал в центре, идеально совпадающим с глазом вихря пси-массы.

— Друзья! Вы видели, что я могу. Чувствовали, как я работаю с эфиром. Поверьте мне сейчас. Блокатор — ничто. До свободы вам нужно сделать один лишь шаг. Сбросить смирительную рубашку, в которую вас нарядили «чёрные». Я помогу вам.

Андрей поднял руки.

— Верьте в меня! Верьте в себя! Верьте в друг друга! Откройтесь!

Со всей силой, накопленной в пси-массе, Андрей ударил в эфир. Волна, шипящая и острая, прокатилась по всем спектрам.

— Мы свободны!

— Сейчас!

— Навсегда!

Вихрь пси-массы стал его союзником. Закрутил, ударил по собранному «хороводу», сметая хлипкие стенки блокатора.

Как дирижёр Андрей вздёрнул невидимые поводья. Соединил разумы всех психотов, сжал вместе. И выпустил на свободу «момент преображения».

Не видя, он знал: сейчас падают вышки охранной системы; превращаются в песок заряды мин на полосе; рушится дальняя стена периметра.

Толпа, как кровь из смертельной раны, вытекала из лагеря. Брошенные палатки сиротливо хлопали брезентовыми крыльями. Обессиленный ЛИМБ выпустил психотов, став пустой оболочкой, куколкой, из которой вылупилась бабочка.

Армейский джип убаюкивающе гудел мотором. Павел Грядышев, борясь с дремотой, барабанил пальцами по кожаному портфелю. Казалось бы, зачем волноваться? Почему он торопится? Заключённый Вереск никуда не денется из ЛИМБа. Но Павел, словно не в себе, подгонял водителя, боялся опоздать. Червячок тревоги копошился в сердце, не давая покоя.

Зачем Вереск сдался? Для чего вернулся в ЛИМБ? Не может быть, что просто так. Не может! В портфеле, в толстой картонной папке с тряпичными завязками, лежал смертный приговор. Двести пятьдесят листов, документирующих участие Вереска в террористической группе «девятнадцатое января». И, что важнее всего, бойню устроенную в торговом центре. Сукин сын! Павел сжал руку в кулак: он чувствовал, что Вереска надо было давить пока не сознаётся. Ничего, теперь всё просто — тройная доза блокатора, карцер. Транквилизаторы, на всякий случай. И через три дня, после подтверждения, ликвидация как особо опасного элемента. Но тревога впилась в сердце, заставляя торопиться.